– Еще что-то надо?
– Коваль, я тебе удивляюсь – неужели за те пять лет, что ты тут не работаешь, ты успела забыть все на свете? Нельзя вытащить человека с того света никакими деньгами, даже твоими.
– Я сказала – НАДО, Витя! – тихо и зло бросила Марина, уставившись на него. – Понимаешь? Ты ведь не хочешь, чтобы я тут резню устроила? А я могу, ты ж меня знаешь! Подумай об этом.
– Я ведь не господь бог! Думаешь, стоит тебе захотеть, и все само собой устроится? И в палату я тебя не пущу – незачем! – огрызнулся Витька.
Марина долго и пристально всматривалась в лицо заведующего, в душе решая проблему морального свойства – стоит ли воздействовать силовыми методами или все-таки он прислушается к голосу разума. Витька раздраженно вертел в руках карандаш, и на его лице читалось только одно желание – чтобы незваная гостья как можно скорее убралась из кабинета. Деньги деньгами, но то, что за каждую копейку Марина спросит по полной программе, он знал прекрасно. И потом – дай ей волю, и она все отделение утыкает своими быками, как редиской, а кому охота разгуливать среди вооруженных отморозков?
– Я тебе все сказал, больше нечего добавить, – буркнул он с намеком – мол, пора и честь знать, дорогая.
И тогда Коваль, у которой было совершенно другое мнение на этот счет, выхватила из кармана «вальтер» и уперла его Витьке прямо в бок.
– Ведь я просила – не доводи до греха! – почти ласково высказалась она, беря его свободной рукой под локоть и выводя в коридор. – И не вздумай шум поднять – выстрелю, не сомневайся. Идем в палату, посмотрим, что там творится.
Данила стоял у дверей ординаторской как революционный матрос у кабинета Ленина, и глаза его выразили недоумение, когда он увидел хозяйку под ручку с заведующим, имеющим бледноватый вид. Заметив в ее руке пистолет, Данька тоже слегка изменился в лице, но молча последовал за ними и встал у двери палаты, где лежал Розан.
Серега был без сознания, на аппарате ИВЛ, лицо приобрело землистый оттенок, что и неудивительно при такой кровопотере. Марина подтолкнула заведующего к кровати, сама подошла следом, мельком глянув на мониторы.
– Ну, видишь теперь? – облизнув губы, спросил Витька. – Убери пушку, я ж спокойно себя веду, а то разговаривать трудновато.
– Извини, Витек.
Ствол она убрала, но Витька по-прежнему косился в ее сторону. Марина же смотрела на своего заместителя и понимала, что шансы выкарабкаться у него ничтожно малы, но она сделает все, что сможет, чтобы помочь ему. Они так и просидели в палате до самого приезда Хохла с тремя пацанами, у которых оказалась нужная группа крови. И это тоже было хорошим знаком – столько доноров найти с редкой группой... Витька повел их в отделение переливания, а Хохол силком выволок Марину из палаты и потащил вниз, к машине:
– Все, домой! От тебя тут толку нет, охрану оставили, Дашку пришлем, чтобы посидела, денег лепилам зарядили – хватит! Ты опять голодная весь день, на одном куреве, так и сама загремишь!
Он запихал ее в машину, и тут Данька что-то зашептал ему на ухо, после чего Хохол помрачнел и сощурил свои глазищи. Сев на первое сиденье, он повернулся и протянул руку между спинок кресел:
– Ствол сюда!
– Отвали! – огрызнулась Марина.
– Я кому сказал – ствол сюда! – повысил он голос, но Коваль, естественно, не подчинилась.
– Рамсы попутал? Не смей со мной так разговаривать!
– Я прошу тебя – отдай мне ствол, – упрямо твердил Хохол, но Марина опять велела отвалить и отвернулась в окно. Поняв бесполезность этого мероприятия, Женька со вздохом сказал Юрке: – В «Шар» гони, там хоть поесть ее заставлю.
Идея была богатая – есть хотелось, а домой – нет, поэтому Коваль промолчала, набросив на плечи свою куртку, валявшуюся на сиденье, и задремала немного.
Хохол сразу снял кожанку и набросил ей на ноги. Юрка, забывшись, начал насвистывать что-то и тут же получил по макушке – Женька кивнул на заднее сиденье, где, свернувшись, дремала Марина, и водитель виновато пожал плечами. Хохол поднял перегородку, чтобы никакие звуки не долетали до спящей, и задумался. Ему было жаль Розана, но еще сильнее беспокоило то, что в случае чего Коваль останется без поддержки. Как ни крути, Розан мужик, и его слово имело вес как среди братвы, так и среди авторитетов. И теперь неизвестно, как повернется – не начнут ли прижимать Марину тот же Макар, Ворон или сам Бурый? Ведь ни для кого не секрет, что все они страшно недовольны присутствием в своих рядах женщины – так не станет ли ранение Розана удобным поводом, чтобы изменить ситуацию? На своих ребят можно было рассчитывать – за столько лет они привыкли и не выражали недовольства, тем более что Коваль сумела внушить всем уважение и даже страх. Плюс ко всему она умела быть справедливой, не кидала своих на деньги, что тоже добавляло ей авторитета. И все же, все же... Хохла не покидало тревожное предчувствие. Никому нельзя верить, вообще никому – ни чужим, ни своим. Это трудно и тяжело, но выхода нет – чтобы выжить, надо подозревать всех.
Домой вернулись к вечеру, и Марина сразу пошла к себе – вдруг разболелась голова, да так, что хоть плачь. Она лежала на кровати с мокрым полотенцем на лбу и боялась даже шевельнуться. Кое-как уснула в непривычной и неудобной позе на спине, мучилась всю ночь от невозможности перевернуться, чтобы не потревожить утихшую наконец-то голову. Утром стало вроде полегче, и Коваль даже встала и поплелась в душ, включив воду похолоднее, чтобы совсем прийти в себя. Странно, но Хохол не зашел к ней пожелать доброго утра.
«Неужели спит еще?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15