Своеобразие этой картины заключается в соединении приемов раннего импрессионизма с классической композиционной схемой, которая предполагает «кулисы» и затененный передний план. Художник отказывается от эффектных перспектив, заменяя их параллельным расположением элементов картины. Схема эта потом никогда столь последовательно, как в этой картине, не применялась А. Сислеем.
Темная оправа рождает не только ощущение глубины: благодаря ей более пленительным становится ласковый солнечный свет, которым залит противоположный берег. Да и вся картина кажется особенной искренней именно благодаря своей удивительной красоте.
Полотно это вызывает в воображении облик и самого А. Сислея, каким его видели тогда жители этих краев. Скромно одетый человек среднего роста часто располагался с этюдником на берегу реки. Высокий лоб, умные и грустные глаза, глядящие серьезно и внимательно, — таким А. Сислей предстает на портретах, сделанных его друзьями Ф. Базилем и О. Ренуаром. Он работал в тени деревьев, не замечая останавливавшихся за его спиной случайных прохожих. И не потому, что в творческом порыве торопился запечатлеть поразивший его пейзаж. Наоборот, художник сосредоточенно и спокойно сотни раз переносит на холст полюбившийся ему мотив. Например, в двух других пейзажах А. Сислей изображает мост через Сену, а два дома левой половины картины «Городок Вильнев-ла-Гаренн» изображены в правой части пейзажа «Мост в Вильнев-ла-Гаренн», который словно продолжает панораму, начинающуюся в эрмитажном полотне (картина «Городок Вильнев-ла-Гаренн» находится в Эрмитаже ). И столько любви вкладывает художник в каждый удар своей кисти, что эти его картины заставляют даже самих французов другими глазами вглядываться в привычный им пейзаж.
В «Городке», как уже говорилось выше, нет нарочитых художественных эффектов. Композиция ее построена предельно просто: река течет параллельно краю холста; за ней, тоже параллельно, протянулся противоположный берег, на котором в ряд выстроились двухэтажные домики. В просвете между ними просматривается тихая деревенская улочка. Такая точка зрения увлекает в глубину пейзажа именно потому, что все изображенное зритель видит через просвет, открывающийся между стволами деревьев первого плана. Когда мы смотрим на картину, у нас создается ощущение, будто художник ведет нас по любимым им самим местам.
Вот неподвижно застыла на реке лодка. Падающая от нее тень на поверхности воды кажется зеленой, хотя отражение неба окрашивает воду в голубой цвет. По склону берега, среди свежей зеленой травы взбегают вверх желтые тропинки. Затененная густая листва деревьев, сквозь которую на траву падают лишь немногие теплые пятнышки солнечного света, обрамляет бледное небо. А среди одинаково светлых домиков вдруг весело вспыхивает на солнце красный торец дома. Недаром «Городок Вильнев-ла-Гаренн» А. Сислея относится к тем живописным произведениям, которые, по словам Огюста Ренуара (друга художника), «возбуждают желание прогуляться в глубину их».
МОКРЫЙ ЛУГ
Федор Васильев

Феномен «художественного происхождения» пейзажиста Федора Александровича Васильева всегда продолжал и продолжает удивлять всякого, кто так или иначе соприкасается с его творчеством. Искусствовед Л. И. Иовлева отмечает, что на горизонте русского искусства 1860-х годов он возник лет в восемнадцать, почти мальчиком-самоучкой. Но как-то неожиданно, почти внезапно вошел на равных в число ведущих художников того времени. На «равных» участвовал с ними на выставках, на «равных» побеждал в конкурсах и в два-три года достиг таких профессиональных успехов, на завоевание которых у других уходили годы, а порой и целая жизнь.
Веселый, остроумный, темпераментный юноша Ф. Васильев, каким он предстает со страниц воспоминаний И.Е. Репина и И. Крамского, был болен неизлечимой в то время болезнью — чахоткой. Он уехал в Крым и последние два года прожил в Ялте. На ялтинских улочках осыпался миндаль, распускались розы, «иудино дерево» одевалось в пышный густо-розовый наряд, цвели магнолии, крупные кисти глициний свисали с гибких плетей ветвей. Но художником владела неодолимая тяга к родным краям, к неброской прелести русской природы. В Ялте Ф. Васильев долго еще изображал старые, знакомые и до боли сердечной дорогие ему северные мотивы. Среди альбомных рисунков, где он делал карандашные зарисовки новой для него крымской природы, есть зарисованные по воспоминаниям пейзажи средней полосы России.
В Крыму Ф. Васильевым была написана и картина «Мокрый луг», ставшая одним из шедевров русской пейзажной живописи. В ней он хотел выразить свои чувства, всю любовь свою — все, что бережет память сердца. На ней не будет ни могучих гор, ни кипарисов, ни пышных южных цветов, ни лазурного моря — всего лишь омытый дождем мокрый луг под огромным небом, несколько деревьев вдали да бегущие по влажной траве тени гонимых ветром туч.
...Уходит гроза, но небо еще кипит и бурлит. С грозной торопливостью несутся и сталкиваются косматые тучи, еще слышны раскаты грома — все в картине полно движения, все живет и дышит: и гнущиеся под порывами ветра деревья, и подернутая рябью вода, и небо... Даже особенно небо, проникнутое типично васильевским настроением, которое противопоставлено на полотне зловещим тучам, еще низвергающим потоки дождя на виднеющийся вдали лес. Небо в полотнах Ф. Васильева всегда играет значительную роль, а в «Мокром луге» оно является едва ли не главным средством выражения поэтической мысли художника. Сверкающий теплый просвет в облаках, отраженный в воде и поддержанный отсветами на земле, ведет борьбу с огромными темными и холодными тучами и бегущими по земле тенями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153