Уэйн думал, раз уж Бэссет взял одного юниора, может быть, он возьмет и второго.
Он был страшно расстроен. Я успокаивал его, как мог, и обещал позвонить Бэссету. Через двадцать минут вновь раздался звонок. «Ты дозвонился? Что он сказал?»
Я вовсе не собирался никому звонить. Я хотел лишь немного успокоить сына.
– Послушай. Люди приходят и уходят, все изменится. Тебе еще три года играть в юниорах. Еще год ты сможешь играть как «переросток». Каждая команда может оставить у себя на один сезон одного игрока по достижении двадцати лет.

Через четыре года ты сможешь выбирать, куда идти, и называть свою цену.
– Если я останусь здесь еще на четыре года, то я вообще не попаду в профессионалы. Чем дальше, тем больше огрехов они у меня находят. Позвони. Я прошу тебя.
Он звонил мне в ту ночь несколько раз только для того, чтобы узнать не дозвонился ли я до Бэссета. Он был вне себя. Не забывайте, что он был всего лишь семнадцатилетним мальчиком, а в этом возрасте подростки часто думают, что мир рушится.
Кончилось тем, что Гас Бэдли, агент Уэйна, все-таки позвонил мистеру Бэссету. Состоялось совещание в ВХА, и они решились. Лига согласилась принять Уэйна, и сделать это должен был Нельсон Скалбани.
Вот так начался самый безумный уик-энд в моей жизни.
Скалбани хотел, чтобы мы все прилетели в Ванкувер на следующий же день, среди недели, и там подписали контракт Уэйна. Вот так, собрались и прилетели. «Но Уолтер работает, чтобы кормить семью. Он не может просто так сорваться и бросить работу», – возразил Гас Бэдли. Нельсон согласился подождать до конца недели и дал 1000 долларов на расходы.
Скалбани был оригиналом, надо отдать ему должное. Он встретил нас в аэропорту в «роллс-ройсе» и провез по Ванкуверу как высочайших гостей к огромному дому в одном из самых шикарных районов города. Мы как будто попали в другой мир. Нельсон не чванился. Можно было подумать, что Гретцки одни из его богатых деловых партнеров, прилетевшие заключить сделку по покупке нефтяной скважины или крупного отеля. Когда мы выбрались из автомобиля, он дымился. Рядом на дорожке стоял второй «роллс-ройс».
– Слушайте, Уолтер, – воскликнул Скалбани, – никогда не покупайте этих проклятых «роллс-ройсов». Одни неприятности от них.
Я поглядел на него: не самая удачная шутка. Но он был серьезен.
– Хорошо, мистер Скалбани. Не буду, – ответил я так же серьезно. Ребята из нашей телефонной компании лопнули бы со смеху, если бы слышали наш разговор. Они-то в отличие от Скалбани знают, сколько я получаю.
– Вы тут приводите себя в порядок, а мы с Уэйном пока пробежимся, – предложил он вдруг.
Я понял Скалбани. Нельсон был заядлым бегуном и очень гордился своей физической формой. Он ничего не понимал в хоккее, но знал, что такое выносливость. Прежде чем подписать контракт с этим мальчишкой, он должен узнать, чего тот стоит как бегун.
Уэйн мне рассказал об этом кроссе. Нельсон из кожи вон лез. А Уэйн, конечно, был измотан четырехчасовым перелетом, да ночью накануне он не мог заснуть от волнения. Но в конце концов он все-таки обошел Нельсона. Должно быть, это произвело впечатление. «Мы пробежали шесть миль, и он обошел меня. Так что я беру его», – сказал позже Скалбани репортеру.
Для меня и Филис все казалось каким-то видением. Неужели кто-то действительно так живет? Вот мы едем днем в его оффис, и он, небрежно показав на какое-то здание, говорит, что это его собственность, и, может быть, этот дом пойдет как плата по контракту Уэйну. Он говорит о каких-то огромных суммах, а у меня мутится от них рассудок.
Потом в оффисе он спрашивает: «Во что вы оцениваете ваше время и хлопоты, затраченные на приезд сюда?… Кстати, если лиги объединятся, Уэйн не сможет играть в профессиональной команде, потому что ему еще нет двадцати, и ему придется вернуться в юниоры».
Я сижу и судорожно соображаю, какую сумму могу назвать. Я только собираюсь вымолвить «10 000 долларов», а он уже подписал чек и отдает его мне. «50 000 долларов».
«О, хорошо», – слабо промычал я, и мы помчались обратно в его великолепный дом обсуждать условия контракта. Ай да Уолтер Гретцки, ай да делец!
Эту сторону моей жизни люди обычно не очень хорошо понимают и представляют. Когда Уэйн стал профессионалом, мне пришлось стать и поверенным в его делах, и агентом, и адвокатом – всего понемногу. Потому что около него вьется масса людей, жаждущих поживиться, и, если не следить за каждым шагом, его состояние просто растащат по кусочкам. Но тогда в Ванкувере… Что я знал тогда, говоря с дельцом-миллионером о сказочных суммах, каких никто в моей семье отроду не видел? С нами был агент Уэйна Гас Бэдли, но мы тоже участвовали в переговорах: ведь это наш сын и речь шла о его будущем. Нам было страшно, особенно угнетала неизвестность.
Скалбани в то время владел командой «Рейсерс» в Индианаполисе, но вел переговоры о приобретении «Хьюстон Аэроз» или «Квебек Нордикс». Он еще не решил, в какой из клубов определить Уэйна, если купит его. Вдруг в середине наших переговоров он позвонил какому-то хоккейному деятелю в Хьюстон, и тот посоветовал отказаться от Уэйна, потому что то ли еще очень юн, то ли недостаточно быстр… Он даже назвал кого-то взамен Уэйна. Нельсон поблагодарил его, повесил трубку, и мы вернулись к столу переговоров.
Наконец все обсудили и уладили, но контракт не был написан. Он был составлен только на следующий день на борту самолета Скалбани. И писать контракт пришлось самому Уэйну.
Скалбани решил, что официально о контракте нужно известить публику в Эдмонтоне, наверное, потому что это был город ВХА. Но контракт-то еще не подписан!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60