В судовую роль, мол, тебя не запишут".
Я осердился, закричал: "Зачисляй, козлиная борода, а то матерь моя совсем заболеет!.." Известно, турнул меня из конторы... Потом сам к нам домой пришёл. Он, председатель, ещё с материным отцом рыбачил. Раскричался: "Ты, говорит, ещё икра несолёная, салага косопузая. Матерь мы по путёвке в санаторию послать можем. А насчёт промысла у тебя, говорит, ещё сопли жидкие..."
Роман слушал Павлуху, хмурил лоб и подёргивал тяжёлым плечом, потом спохватился, сделал Павлухе ещё бутербродов.
- Рубай, рубай. Не торопись только.
Павлуха позабыл приличие, забрал бутерброд в кулак и впился в него зубами.
- Я тогда в Трещаково пошёл, к председателю райисполкома. Анной Трофимовной её зовут. Зубарёва она. Говорю ей: "Чуркин бюрократ проклятый, повлияйте на него в письменном виде. Напишите ему насчёт меня бумагу". А она походила по кабинету... Ейные сыновья в войну на Рыбачьем погибли, вроде должна мне посодействовать. А она села за стол и говорит: "Могу, говорит, я тебя, Павлуха, в Мурманск в школу-интернат определить, а насчёт работы - стоп, машина. Интернат, говорит, новая форма социал... л... ...листического воспитания. Будешь ты, говорит, Павлуха, человеком. А мамке твоей по общественной линии поможем". Я её, знаешь, очень уважаю, Анну Трофимовну. Но я ей категорически сказал, что я и без ейного интерната человек... Мамка, известно, заплакала, когда про всё узнала. Говорит: "Зачем ты придумал меня позорить. Еда есть, одежонка есть перебьёмся. А на работу через два года пойдёшь. Подумают, что я тебя силком гоню..."
Павлуха перестал жевать, отхлебнул остывшего чаю, наклонился к Роману и зашептал:
- А я тебе насчёт мамки скажу. Она ложку и ту кулаком держит. А чтобы иголку взять, малому чулки заштопать, - пальцы у неё не сжимаются. Верка, сестрёнка, все эти дела делает. Одиннадцать лет нашей Верке... Матерь-то про болезнь скрывает. Ей, слышишь, обидно... Гордая она.
Павлуха наклонился к Роману ещё ближе. Прошептал совсем тихо:
- Я тебе ещё про мамку скажу. Она молодая. Она через нас старилась. Понял?..
Скрипнула под Павлухой табуретка. Павлуха выпрямился, помолчал, значительно подёргивая головой. Потом посмотрел на свои негнущиеся сапоги и сказал с каким-то неожиданным удивлением в голосе:
- А сапоги мне председатель дал, Чуркин. Они ему без надобности. У него всё равно на правой ноге протез.
Роман тоже глянул на Павлухины сапоги.
- Батька твой где? - спросил он глухо. - Куда батька делся?
- Батька-то? А шут его знает. Он из вербованных. Чуркин говорит, нестоящий они народ - акулы, живоглоты. Чуркин говорит, что у некоторых вербовка вроде как специальность. Они за что хочешь возьмутся, лишь бы деньгу зашибить. Они за деньгой едут... В Трещакове рыбозавод строили, потом склады из пенобетона. Когда работа кончилась, предложили батьке в колхоз вступить. У нас мужики хорошо зарабатывают. Работа, известно, рыбацкая - опасная. Батька тогда сказал: "Съезжу на родину в город Колпинск". Это под Ленинградом такой город есть.
- Колпино, - поправил Павлуху Роман.
- Ага... Он туда и поехал. Потом мамке письмо прислал. Объяснял на шести страницах, будто соскучился по перемене мест. Дескать, тягу имеет к неизвестным просторам... Говорили люди, что он на Камчатку подался.
- Алименты мать получает?
- Получала б, конечно. Только его никак не могут отыскать.
Павлуха рассказывал всё обстоятельно, не стыдясь, не лукавя. Значит, не прятала мать своей беды от ребят, и не было, видно, в колхозе людей, которым чужая беда на потеху.
Когда в комнату вошла Аня, а следом за ней высокая девушка в короткой шубейке и несколько парней в ватниках, Павлуха опустил глаза в пол. Повозился на табуретке и смолк.
Роман встал, кивнул на Павлуху.
- Вот, Зина, к нам на работу привинтил. Парень - гвоздь, с остриём и шляпкой.
Роман подвинул стул девушке.
Парни рассматривали Павлухины сапоги. Зина расстегнула шубейку, села за стол и неприветливо посмотрела на Павлуху. Наверное, Аня наговорила ей что-нибудь по дороге.
- Выкладывай.
Павлуха мотнул головой.
- Н-не б-буду... Документы могу показать, а г-говорить не буду. - Он вытащил из кармана метрическое свидетельство и справку об окончании шестого класса неполной средней школы.
Роман подмигнул Зине: мол, не нужно тормошить парнишку, пусть сперва в себя придёт, пообвыкнется. Девушка повертела Павлушкины документы в руках и зачем-то спрятала их в карман под шубу.
- Я думаю, насчёт работы сейчас и заикаться не следует, - сказала она.
- Я не потому заикаюсь, - угрюмо ответил Павлуха. - Это меня медведь лизал.
Зина уставилась на Павлуху. Парни, что пришли вместе с ней, загрохотали стульями, уселись вокруг стола и расставили локти. Даже Аня присела на подоконник.
- То есть как это медведь лизал? - спросила она.
- Известно как, языком.
Роман стоял у стены, сложив на груди здоровенные руки. Роман знал: все люди, чего бы они ни достигли в жизни, тоскуют по своему детству: радостным оно было или тяжёлым - не имеет значения.
Павлуха сиротливо ёжился на табурете.
- Что вы на меня уставились? - вдруг крикнул он. - Сидят тут и смотрят. Что я вам, ископаемый, что ли?
Ребята-комсомольцы пошире расставили локти. Секретарь Зина положила в рот кусочек сахару. Аня, Романова жена, попросила:
- Ты расскажи про медведя-то, интересно ведь. - В её голосе было столько простодушного любопытства и недоумения, что Павлухины брови сами собой разошлись.
- За рассказ деньги платят, - пробормотал он и, видимо, вспомнив съеденные бутерброды, посмотрел через плечо на Романа.
- Рассказывать, что ли?
- Валяй, - сказал Роман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9