Какая прекрасная ночь – лунная, звездная. Она так и манила надеть платье и плащ и, выскользнув из дома, побродить по газону, спуститься к реке. Но этого нельзя делать. Сегодня утром она дала себе обещание. Лорд Пауэлл не одобрил бы жену, которая гуляет по ночам одна. Эмили вздохнула. Жить ей будет непросто. Но она выбрала эту жизнь по собственной воле.
Ей хотелось, чтобы новая жизнь началась поскорее. Она непроизвольно оглянулась на постель. И этого она тоже хотела. Странно, но за последние два года ее тело хотело познать скрытые в нем возможности, хотя сердце хранило верность неосуществленной мечте.
Взгляд ее скользнул к деревьям вдали. Ах, как было бы хорошо пойти туда, спокойно побродить, не делая ничего.
Просто побыть наедине с собой. В этом-то и заключалась суть ее отличия от других, подумала она. Другие люди видят смысл и ценности жизни в том, что они делают. Считая, что за бездействием скрывается пустота и скука, они жалели ее за то, что она ничего не делает. Теперь она решила вступить в мир действия.
Интересно, исчезнет ли со временем ее стремление к свободе, к единению со всем, что естественно и красиво, что обновляется и повторяется с каждым днем, с каждой сменой времени года?
Вдруг она замерла со щеткой в руке и наклонилась вперед, затаив дыхание.
Эшли не прогуливался. Он вышел из дома не для того, чтобы спокойно подышать свежим воздухом перед сном.
Торопливо и целенаправленно он шагал куда-то, опустив голову, спешил так, будто за ним гнались.
Он направлялся к водопаду. Куда же еще? Весь вчерашний вечер и сегодняшний день его улыбки, смех и веселое настроение шокировали одних членов семьи и вызывали жалость у других.
Эмили понимала, что его веселость – всего лишь маска. И среди родственников ему нисколько не стало легче.
Наоборот. Она видела, что он близок к тому, чтобы сломаться.
Ей нечем ему помочь. Она коснулась лбом стекла и закрыла глаза. «Эшли, Эшли... Я не могу помочь тебе».
Но ей не хотелось смириться с этим. Ведь, в сущности, ничего не изменилось. Она по-прежнему может выслушать его, а он – рассказать ей обо всем. Люк пытался убедить Эшли в том, что в Боудене его окружат любовью и заботой и он сможет залечить свои раны, однако, кажется, ничего не добился. Эшли отгородился стеной от всех.
Люк говорил с Эшли. А Эшли, возможно, нужно было, как и семь лет назад, чтобы его кто-нибудь выслушал. Кто-нибудь, кто не тратил бы слов на утешения и советы. Кто-нибудь вроде нее.
Возможно, он поговорил бы с ней, если бы они могли снова сидеть у водопада, как это часто бывало раньше или как сегодня утром. Возможно, он почувствует, как возвращается, хотя бы частично, прежняя магия. Возможно, ему удалось бы немного облегчить душу. И не сломаться.
Он назвал ее сегодня дорогой сестрицей. Эти слова обидели ее. Эшли значил для нее гораздо больше, чем брат.
Но ее чувства не имеют значения. Теперь она не может быть для него никем, кроме как сестрой или другом.
Закрыв глаза, она попробовала честно разобраться в себе. Может ли она пойти туда, нарушив обещание, которое сама дала себе утром? И лишь потому, что хочет помочь ему?
Ах, какое это может иметь значение, если Эшли страдает! Пусть даже она решила, что отныне ее чувства к Эшли не должны никак влиять на ее жизнь, она не могла обманывать себя и отрицать, что он значит для нее больше, чем кто-либо, в том числе и она сама. Если ей больно, это не важно. Она сумеет залечить раны. А вот его боль была для нее гораздо мучительнее.
Она пойдет к нему, потому что он нуждается в ней.
Если она ошибается и он прогонит ее, то она переживет унижение. Но ей казалось, что она не ошибается. Когда дело касалось Эшли, у нее, будто взамен отсутствующего слуха, появлялась способность угадывать мысли. Она знала, что он нуждается в ней. Поэтому все обещания, правила приличия, простой здравый смысл – все было забыто.
Не прошло и десяти минут, как она, стянув волосы лентой, надев платье и накинув теплый плащ, уже спешила за ним вслед. Ночью похолодало, поэтому она надела башмаки.
* * *
Эшли остановился на плоском камне, глядя вниз на почти черную воду, которая бурлила и пенилась, падая по крутому склону скалы в каменистое ложе. Его окружали деревья, ночь и шум воды. Он глубоко вдыхал воздух, вспоминая, как раньше, приходя сюда, чувствовал, что укрылся от остального мира, оставив позади все свои горести. Но в те времена они были пустяковыми.
Как бы то ни было, приятно побыть одному. Правда, и в своей спальне он был один, но не так, как здесь. Там он чувствовал, что окружен людьми, которые искренне беспокоятся о нем. Но он от них задыхался. Он совершил ошибку, вообразив, что люди могут ему помочь. Не могут.
И меньше всех его родственники.
Сегодня утром он почувствовал, как сильно любит его Люк. И все они любили его и тревожились за него. Но он был не в состоянии раскрыться перед ними, принять их любовь и заботу, и это его угнетало.
Да и как он мог чувствовать себя по-другому? Как мог принимать утешения, если его жена и Томас погибли, когда его не было с ними? И если он сотню раз желал им смерти? Нет, это не правда. Он покачал головой, прогоняя ужасную мысль. Он никогда не желал смерти Томасу. И всерьез не желал смерти Элис.
Но он пришел сюда не для того, чтобы предаваться воспоминаниям или терзаться чувством вины. Он закрыл глаза, прислушиваясь к успокаивающему шуму воды. Он пришел сюда, чтобы ненадолго забыться, а потом, успокоившись, вернуться в дом и заснуть, если удастся.
Он был страстно влюблен в Элис. И она была влюблена в него. Два чужих друг другу человека, которые приняли влечение за любовь. Он полюбил ее потому, что она выходила его во время продолжительной болезни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90