Она – потому, что он нуждался в ее уходе. Это было неизбежно.
Но она вышла за него замуж еще по одной причине, о которой он узнал через сутки после бракосочетания, после полной разочарований брачной ночи. Страсть, с которой молодая жена ответила на его поцелуи, перешла в панику, как только его руки прикоснулись к ее телу, – даже сейчас он вздрогнул при воспоминании об этом, – а затем в отвращение, когда он вошел в нее. Все закончилось быстро и не принесло удовлетворения. Она не была девственницей.
Ее любовник, сказала она, когда он наутро потребовал объяснений, остался в Англии. Она даже назвала Эшли его имя – сэр Генри Верни, сосед, лучший друг ее брата. О да, она все еще его любит. И всегда будет любить. Фанатичный блеск в ее глазах не позволил Эшли усомниться в том, что она говорит правду.
Эшли оставалось ломать голову над тем, почему она вышла за него замуж и каким образом можно сделать хоть что-то приемлемое из этого брака.
На первый вопрос она ответила с вызовом, что он напомнил ей ее любовника. Ей показалось, что Эшли немного похож на него. Но она ужасно ошиблась. быть, был безумно счастливый день, она нашла в нем что-то и для него. И утром, и теперь. Ради их старой дружбы она предлагала ему свое понимание и сочувствие. Она подставила свои глухие уши для его темных тайн, предлагала свою способность проникать глубже слов. Она хотела облегчить его боль.
А он отреагировал на это плотским желанием, ощутив сильную эрекцию. Взяв ее за руки, он крепко держал их, создавая преграду между их телами.
– Сегодня ты нужна мне только для одной цели, Эмми, – прохрипел он. – Беги, пока не поздно. Уходи! – Однако, сам не сознавая, продолжал крепко сжимать ее руки.
Она подняла их сомкнутые руки и приложила к своим щекам. Безрассудно невинная или безрассудно отважная, а может быть, и то и другое одновременно. Она чувствовала, что нужна ему, и ее не беспокоило, в чем это выразится.
Она была готова отдать все, что потребуется, до конца, лишь бы утешить его. Эмми, его спасительница. С тех пор как покинул Индию, он искал забвения и покоя, не подозревая, что ищет ее.
Крепко зажмурившись, он отыскал губами ее губы. Они были холодными, крепко сжатыми и дрожали. Он настойчиво раскрыл их кончиком языка и ощутил теплоту, влагу и сладость ее рта. Язык проник еще глубже. Острое желание пульсировало в нем, сотрясая тело. Он все еще держал ее за руки, не позволяя их телам соприкоснуться.
– Ведь я могу погубить тебя, Эмми, – сказал он. – Сегодня я только так могу воспользоваться тобой. Уходи.
Оставь меня. – Его удивило непривычное ощущение слез, катившихся по щекам.
Она отняла свои руки, и он, ожидая, что она сейчас убежит, испытал смешанное чувство паники и облегчения.
Но вместо того чтобы спуститься по камням вниз, она подошла совсем близко и обняла его. Потом, слегка наклонившись, прижалась щекой к его плечу. Он ощутил все тепло ее щедрости, все ее невероятное безрассудство. Понимает ли она сама, что делает?
Он глубоко вздохнул и обнял ее.
– Черт бы тебя побрал, – бормотал он, уткнувшись лицом в ее волосы. – Черт бы тебя побрал, Эмми. – Он знал, что она его не услышит, и судорожно глотнул воздух'.
Потом, взяв ее за подбородок, повернул к себе ее лицо, чтобы она видела его губы. Чтобы не оставалось сомнения: она понимает, что происходит.
– Если ты хочешь утешить меня сегодня, Эмми, – сказал он, – то можешь сделать это только как женщина.
Сегодня мне нужны лишь плотские утешения. – Он взял ее руку и приложил к своим брюкам в отчаянной попытке смутить и напугать ее. – У нее широко распахнулись глаза, но страха в них не было. – Уходи. Беги, пока не поздно.
Пока я еще могу тебя отпустить.
Он заставлял ее уйти, а глаза умоляли остаться. Она слышала лишь то, что говорили глаза. И пришла сюда для того, чтобы дать все, что бы ему ни потребовалось. Он это понимал, и у него не было сил отказаться от ее дара.
Он подхватил ее на руки и стал спускаться вниз, все еще не веря, что это произойдет, что хотя бы у одного из них не найдется достаточно здравого смысла, чтобы остановиться, пока еще не поздно. Но его тело горело от желания, слепой инстинкт тянул к ней.
Он поставил ее на ноги на травянистом берегу реки, снял плащ и, расстелив его на земле, уложил ее.
– Эмми... – Он опустился рядом с ней, наклонился, провел губами по ее губам, прикоснулся к тугой теплой груди сквозь ткань платья, пытаясь убедить себя, что еще не поздно. Но было поздно. Обеими руками он ухватился за подол ее широкого платья вместе с нижней сорочкой. Она подняла вверх обе руки, и он одним движением снял с нее всю одежду и бросил на траву. Больше на ней ничего не было. Башмаки она сбросила, как только он положил ее на землю. – Куда ты спешишь, невинная Эмми?
Его губы и руки торопливо и жадно, но отнюдь не нежно ласкали ее. Она прикасалась к нему теплыми нежными руками, издавая странные низкие гортанные звуки. У него не было времени, чтобы раздеться. Желание пульсировало в нем, заглушая даже шум водопада, а душевная боль торопила, стремясь вырваться наружу, позволить забыться и стереть из памяти прошлое. Дрожащими пальцами он расстегнул пуговицы на брюках.
Он пытался войти в нее медленно. Но вход был узким, девственным. Он почувствовал преграду, которая прогибалась, но долго не поддавалась. Наконец поддалась, и он полностью вошел внутрь. Он услышал всхлипывание. Это всхлипнул он сам. Она же лишь издала незнакомые волнующие звуки, словно успокаивая его.
Хотя ему стоило больших усилий, он немного подождал, давая ей возможность приспособиться к болезненному вторжению в ее тело. Он подложил под нее руки в бессознательной попытке уберечь ее тело от прикосновения к грубой поверхности земли и зарылся лицом в ее волосы, которые разметались, выбившись из-под стягивающей их ленты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90