Теперь демон стал невидим и призрачен, и жрица не узнает, как близко подобрался к ней демон, пока сама не почувствует, что на нее напали.
Именно для того, чтобы суметь определить это, она погружалась глубоко в транс. Квентл видела, как поднималась и опускалась ее грудь, слышала звук вдыхаемого ею воздуха и ровный, глухой стук своего сердца, ощущала, как бежит кровь по артериям. И ничего постороннего. Только легкое, ласковое и прохладное, прикосновение ощущалось через сапоги – это ползали по ногам ее змеи.
Они воспринимались ею столь активными потому, что сама она находилась в состоянии полного бесстрастного покоя – лишь так она могла наблюдать за своим умом и за своей душой.
Квентл вспомнила то время, когда сама была послушницей в Арак-Тинилите и легко воспринимала любое магическое искусство, что указывало на особую благосклонность к ней богини. Но именно способность погружаться в безмолвие и покой давалась ей очень трудно. Если верить Влондрил, тогда еще не старой, но уже проявлявшей признаки безумия, в этом повинен был слишком живой характер Квентл, она совершенно не умела расслабляться.
Внезапно Бэнр осознала, что эти мысли вывели ее из пассивности. Влондрил говорила, что ум не любит тишины, ему постоянно нужна пища, но всегда можно найти выход. Квентл сделала глубокий вдох, выдохнула ртом, и внутренний голос замолчал.
Время шло, но для жрицы оно уже не существовало. В храме стояла мертвая тишина, и это означало, что дроу ушли, за исключением тех, кто канул в вечность.
Постепенно до сознания Квентл начало доходить, что в медитации есть все же один изъян. Раздражение вызывало само полное безмолвие, прервавшее ее мыслительный процесс, – это было для нее невыносимо. Бэнр слишком заботилась о своей роли наставницы Арак-Тинилита. Она пришла в Академию с намерением сделать ее более значительной, могущественной, чем когда-либо прежде. Таким образом она почтила бы Ллос, а заодно и продемонстрировала бы всем свою способность управлять не только учебным заведением, но и всем городом. Вместо этого она наблюдала бесконечные бедствия, нарушения дисциплины и гибель учениц.
Ее беспокоила мысль о том, как много жриц обвинили бы во всем ее, хотя она-то знала, что это результат огромного числа ошибок самих преподавателей и слушательниц. И больше всего тех, кто погиб, заслужив смерть своим идиотским бунтом, нарушив заповеди Ллос. На самом деле все обстояло так, как и должно было быть.
Потом наставница предположила, что настоящее несчастье, вероятно, приносят такие слабовольные особы, как Джислин или Майнолин. Эти трусливые, ни на что не годные нытики выжили благодаря случайности и тому, что Бэнр сама отослала их в безопасное место. Может быть, это было ошибкой.
Квентл спохватилась, что опять размышляет, пережевывая одни и те же мысли. Усилием воли она прервала внутренний монолог. На несколько секунд.
Но, как и учила ее Влондрил, нужно прилагать большие усилия, чтобы достигнуть полного бездействия. Хотя, с другой стороны, Квентл обдумывала важные вопросы, у нее появились новые соображения, которые, возможно, пригодятся ей в будущем, только нужно все еще раз хорошенько обдумать.
Даже если сохранение самых нестоящих экземпляров и было ошибкой, то ее нетрудно исправить. Ведь она уже убила мятежниц. А с теми, кому не хватило духа даже на бунт, разделаться еще легче. Она представила себе, как шествует среди подчиненных, вглядываясь в их глаза и взмахивая плетью каждый раз, когда ей что-либо не понравится. Состояние транса облегчило воплощение мыслей в образы, и видение получилось живым и ярким, как сама жизнь. Он ощутила привкус крови и почувствовала ее брызги на своем лице. Пальцы рук стиснули плетку и разжались.
Квентл могла убить любого, если понадобится. Ей это понравилось; возможно, когда каста жриц снова станет безупречной и сильной, Ллос снизойдет до разговора с ними.
Если же этого не произойдет, значит, что весь Мензоберранзан нуждается в очищении, начиная с Первого Дома. Следовательно, Квентл должна захватить трон жалкой, нерешительной Триль… и не через сотню лет, а сейчас, и быть готовой к проклятию. Тогда на следующий же день она со своей родней истребила бы тысячи и тысячи тех, кто служит богине с недостаточным рвением или затаив предательство в сердце.
Как было бы славно! И можно начать сразу, как только ей подвернется какая-нибудь неженка. Пальцы опять сжали рукоять плетки или, точнее, попытались это сделать.
Ох, лучше бы ей забыть все эти мысли! Теперь нужно подумать, откуда они взялись. Скорее всего, несмотря на всю ее бдительность, демон сумел захватить ее так ловко, что она этого не заметила.
Без его влияния такие мысли никогда не завладели бы ею. Уничтожить собственных последователей? Попытаться убить Триль без подготовки и повода и одновременно уничтожить, пусть даже мысленно, целые Дома в городе?
Она не переживала из-за массовых убийств, – войны и пытки были ее неотъемлемым правом и часто доставляли ей удовольствие, – но это зло оказалось бы губительным для всех и прежде всего для нее самой.
Впрочем, какое это имеет значение? Она ощущала неземной восторг освобождения. Если она себе это позволит, то демон возвеличит ее. И пусть она погибнет через час – какая разница? Зато в один этот короткий миг она познает больше радости, чем за столетия размеренной жизни.
Поскольку до этого мгновения еще, кажется, далеко, она встрепенулась, колеблясь, то ли использовать волшебную палочку, лежавшую у нее на коленях, то ли подхватить плетку и отправиться на охоту. В конечном счете одно соображение помогло ей сделать выбор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117