В нашей компании были две сестры Липовские, и я очень подружился с младшей Наташей, которую звали Сюсей, а Боб дал ей ещё одно имя Child. Боб немного грустил, поскольку только что расстался со своей подругой Леной Поповой, о чём я тоже жалел, потому что она мне очень нравилась.
Я уже много раз слышал историю о театре Горошевского, который начинался на этих ступенях, и как-то уже в июне мы с Бобом сходили в кинотеатр «Космонавт» на премьеру спектакля «Невский проспект» по Гоголю. Я не совсем понял происходившее, до этого времени я с театром почти не сталкивался, но впечатление от спектакля было очень сильное. В особенности мне понравились Дюша и Джордж, и я был приятно удивлен, увидев Курёхина.
Мы постоянно ездили на залив на остров Сэйнт-Джорджа. В то время это была самая безлюдная и дикая зона между Солнечным и Куроротом. Боб рассказывал, что этот остров открыл Джордж, который любил там сидеть на дереве. Там уже тогда существовала колония нудистов, которые голыми прятались в дюнах, а когда шли к заливу купаться, то одевались. Мы там тоже застолбили зону и расположились своей компанией. Конечно же, я никогда не брал туда виолончель, но Боб и там был с гитарой. Мы брали с собой ноты и слова песен «Beatles» и обычно сидели разбирали их и напевали. Почти всегда с нами ездили Родион с Майком. В то время существовала такая категория, как рок-интеллигент, и они оба прекрасно под неё подпадали. К сожалению, со временем таких встречаешь всё реже и реже. Майк был прекрасно эрудирован в области рок-музыки и был особенным авторитетом по части Марка Болана. Родион ставил опыты над собственной психикой посредством пятновыводителя «Сополс» (который вошел в обиход как банка). Боб говорил, что это сильнейшее психотропное средство, полный аналог заморского ЛСД. Я с безмерным уважением относился к жизненному опыту других людей, но в то время сам попробовать не решался.
Мы часто ходили к Володе Кавери. У него была огромная коллекция пластинок, которую он каждое лето пополнял, привозя новые пластинки из Венгрии, где он учился. У него я впервые услышал Дэвида Боуи, о котором я раньше ничего не слышал. Ощущение было двойственное. С одной стороны, это было чрезвычайно музыкально и интересно, но иногда меня пугал его голос и отталкивал его сценический имидж. Это был явный перехлест. Мне всегда больше импонировал естественный облик музыкантов, и потребовалось время, прежде, чем я этого человека принял окончательно. Уже осенью мы поехали к Велобосу, другу Боба, который жил на «Удельной», послушать новый альбом Дэвида Боуи – «Young Americans» в программе «Ваш магнитофон». Это был беспрецедентный случай, когда по советскому радио мы могли услышать то, чего ещё никогда не слышали. Мне очень хотелось познакомить Боба с Колей Васиным. Когда мы с Сюсей и Бобом поехали к нему на Ржевку, Боб покрасил лицо в белый цвет. Пока мы ехали на трамвае, люди дико озирались на него, но реакция Коли была ещё более неприязненной. Дружелюбного общения не получилось.
В конце лета прошел слух о рок-фестивале в Лиепае. Я уже слышал о том, что в Эстонии, где-то в Лиепае, были настоящие рок-фестивали на открытом воздухе, где собиралось по несколько тысяч человек. Мы все по-прежнему бредили Вудстоком и собирались поехать туда автостопом. Мне ещё не был знаком такой способ передвижения, но Боб и Михаил уже неоднократно ездили в Прибалтику. Прибалтика считалась Землей обетованной, и там всё было очень прогрессивное. Я уволился из Университета и собрался в путешествие. Единственными вещами, которые я взял с собой, были зубная щетка, смена белья и свитер, которые умещались в противогазную сумку, и ещё было десять рублей. Я не стал дожидаться, когда все соберутся, и решил ехать самостоятельно. Я отправился к знакомым в Красное Село. Там я встретил попутчицу, некую Джейн из Москвы. С рассветом мы вышли на дорогу и ранним вечером без особых приключений добрались до Таллинна. Я слышал про хипповую горку и мечтал на ней оказаться. Но, когда я туда пришёл, то. я не знал, что там делать, пока не встретил нескольких знакомых из Ленинграда. Я примкнул к ним в поисках ночлега, и мы переночевали в каком-то разваленном доме. На следующий день мы скооперировались с Сашей Теребёниным и поехали дальше. Вдвоем путешествовать легче, но было воскресенье, и мы застряли на полпути в Ригу. У нас оставалось три рубля на двоих. Я настраивался на две недели путешествия, но этого явно было мало, и мы решили вернуться в Таллинн. Там мы переночевали в мастерской какого-то художника, и я собрался ехать в Ленинград. Но выяснилось, что все только ещё раскачиваются, и мне надо было быстро собираться с силами и снова ехать. Мы скооперировались с Файнштейном и поехали прямо в Ригу, договорившись встретиться с Бобом, его новой подругой Татьяной и Родионом во Пскове, а с остальными – прямо в Лиепае. Мы подготовились немного лучше, а Файнштейн взял несколько банок «Сополса». В середине первого дня нашего путешествия, где-то между Лугой и Псковом, у нас случился казус. Мы ехали на бензовозе с присущим ему соответствующим запахом. Вдруг мы почувствовали, что к запаху бензина стал примешиваться знакомый запах «Сополса». Михаил полез в рюкзак и обнаружил, что одна банка открылась и пропитала весь свитер. Мы сделали вид, что как будто ничего не произошло, но, когда водитель, доселе хранивший молчание, вдруг раздухорился и стал гнать какую-то ерунду, мы решили, что нам пора выходить. На прощание водитель принес извинения за то, что сегодня особенно сильный запах бензина. Еле сдерживая смех, мы с Михаилом вышли и расположились сушить свитер:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19