Золото было рассыпано на столе, и Родриго не мог отвести от него глаз. Нолан Сэкетт с аппетитом уплетал завтрак, но другие, включая угрюмого худощавого человека с черными глазами, даже не дотронулись до еды. Дейтон несколько раз пытался было заговорить, но так и не смог, сказать было нечего.Наконец Старик Бен сказал:— Вы воспользовались моим гостеприимством, — голос его звучал сухо и твердо, — а теперь убирайтесь! Что касается вас, Дейтон, если вы еще раз появитесь на моей земле, будь то по делу или без дела, я прикажу вас выпороть!Дейтон, шатаясь, поднялся из-за стола, потому что его уже выпороли — морально. Олифант тоже поднялся, за ним, как бы нехотя, черноглазый ганфайтер и Нолан.Дейтон взглянул на Доринду.— Ты едешь?— Ты что, принимаешь меня за дуру?О, она была прекрасна, но и язычок у нее был острый.— Я однажды уже убежала от тебя, потому что ты безмозглый осел, но ты силой привел меня обратно. Если еще раз попробуешь это сделать, я убью тебя собственными руками.Старик Бен рассмеялся, а Дейтон побелел как смерть и нырнул в дверь.Нолан Сэкетт наклонился над столом и смел золото в мешочек.— Дейтон, — позвал он, — ты кое-что забыл!Нолан остановился в дверях, закрыв собой почти весь проем. Он взвесил мешочек в руке, затем повернулся и посмотрел на Старика Бена.— Интересно, — сказал он, — где можно достать такое золото? Высокой пробы, в монетах, к тому же часть из них старинные. — Он надел шляпу. — Надо обдумать… Это надо обдумать. — Нолан вышел и закрыл за собой дверь.Старик Бен сидел, сжимая край стола с такой силой, что некоторые порезы открылись и на белой скатерти показалась кровь.— Убей его! — сказал он. — Сэкетт, убей его!Я внимательно поглядел на него, а потом спросил:— Зачем мне его убивать?— Проклятый дурак! — закричал Старик Бен. — Я сказал, убей его!Никто не двинулся с места, и лицо Старика Бена потемнело от прихлынувшей крови. Я даже подумал, что его вот-вот хватит удар.— Этот человек, — произнес Бен, — погубит нас. Запомните мои слова.— Только не меня, — ответил я. — Ваши дела меня не касаются.Бен Мандрин посмотрел на меня так, словно видел впервые.— Да, конечно. Я и забыл.Мы сидели молча, и каждый думал о своем. Доринде Робизо теперь придется самой о себе заботиться: она оказалась без крова и без обещанной доли денег.Бен Мандрин, которым я восхищался за мужество, неожиданно оказался злобным, жадным и сварливым стариком. Он спас свое ранчо, но теперь ему приходилось принимать в расчет Нолана Сэкетта, потому что с какой стороны ни взгляни, а Нолан вполне недвусмысленно пригрозил Бену.Нолан Сэкетт, как и все остальные, знал, что золото появилось не просто так. Старик Бен был близок к разорению, Дейтона заверил в этом Тэрнер. Родриго, его собственный внук, тоже так считал. И вдруг появляется Старик Бен с мешком золотых монет и выплачивает долг.Где он взял золото?И тут я внезапно подумал о себе. И хорошо сделал.Старик привез это золото, из которого он уплатил лишь малую часть, во время нашей полуночной поездки. Когда Бен оставил меня на перевале и уполз в сторону хребта, он отправился за кладом.Все ли он забрал? Или там осталось еще?Отодвинувшись от стола, я встал, пошел в свою комнату и собрал вещи. Что-то подсказывало мне: надо скорее сматываться из этого дома.Родриго вышел, когда я кинул свои вещи на пол веранды.— Ты уезжаешь? — спросил он.— Да.— Дед хочет видеть тебя. Он говорит, что обещал тебе мулов.Да, он обещал, и они мне понадобятся.— Хорошо, — сказал я, и мы вернулись в дом.Старик все еще сидел за столом, а за те несколько минут, что я отсутствовал, стол уже прибрали. Бен выглядел усталым, что было неудивительно после всего пережитого. Сказывалась и долгая скачка, и утомительное ползанье по скалам. Впервые, как я его встретил, Бен выглядел на столько лет, сколько ему было.Родриго вышел из комнаты, и старик сказал:— Ты помог мне выбраться из безвыходного положения. Я приказал пригнать мулов и дарю тебе двадцать голов.— Это щедрый подарок.Он пожал плечами.— У меня их несколько сот. На ранчо больше шести тысяч голов скота и почти тысяча лошадей. Двадцать мулов — небольшая плата за то, чем я тебе обязан. Кроме того, — и в глазах у него мелькнула прежняя веселая искорка, — это избавит меня от лишних голов. Если до лета не пройдут дожди, сильные дожди, я потеряю много скота.Он написал дарственную на мулов и передал мне.— Родриго знает об этом. Все будет хорошо.Затем он заворочался в кресле и взглянул на меня.— Увидев мое золото, честность твоя осталась при тебе?— Да. Потому что знаю, что многого на это золото не купишь.— А это? А все это?— На скольких человек вы можете положиться? Когда вы оказались в беде, вам пришлось прибегнуть к помощи совсем незнакомого человека.— Может быть, я зря это сделал.— Это ваши проблемы. — Я свернул дарственную и положил ее в карман рубашки. — Что вы собираетесь делать с Дориндой?— Орлицу, мой мальчик, нельзя держать в клетке. Я могу оставить ее здесь и дать все, что она пожелает, и скоро она возненавидит меня, потому что будет от меня зависеть. Даже в золотой клетке орлица будет клевать прутья, стремясь вырваться на волю.— Вы можете все изменить, дав ей денег. Плохо, когда у женщины нет денег.Он развернулся в кресле.— Ты чертовски сентиментален, Сэкетт. Это сослужит тебе плохую службу. Но если тебе нужна работа, оставайся. Я дам тебе долю в капитале.— Нет.— Ты слишком легко отказываешься от миллиона долларов, мой мальчик. Скоро ранчо будет стоить много. Все произойдет на твоих глазах. Неужели так легко отказаться от кучи денег?Я лишь посмотрел на него, застегнул карман, в котором лежала дарственная на двадцать мулов, и грубо сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33