Иногда он
забирался и в улицу аристократов, в нынешнем старом Киеве, где жили
малороссийские и польские дворяне и домы были выстроены с некоторою
прихотливостию. Один раз, когда он зазевался, наехала почти на него
колымага какого-то польского пана, и сидевший на козлах возница с
престрашными усами хлыснул его довольно исправно бичом. Молодой бурсак
вскипел: с безумною смелостию схватил он мощною рукою своею за заднее
колесо и остановил колымагу. Но кучер, опасаясь разделки, ударил по
лошадям, они рванули - и Андрий, к счастию успевший отхватить руку,
шлепнулся на землю, прямо лицом в грязь. Самый звонкий и гармонический смех
раздался над ним. Он поднял глаза и увидел стоявшую у окна красавицу, какой
еще не видывал отроду: черноглазую и белую, как снег, озаренный утренним
румянцем солнца. Она смеялась от всей души, и смех придавал сверкающую силу
ее ослепительной красоте. Он оторопел. Он глядел на нее, совсем
потерявшись, рассеянно обтирая с лица своего грязь, которою еще более
замазывался. Кто бы была эта красавица? Он хотел было узнать от дворни,
которая толпою, в богатом убранстве, стояла за воротами, окружив игравшего
молодого бандуриста. Но дворня подняла смех, увидевши его запачканную рожу,
и не удостоила его ответом. Наконец он узнал, что это была дочь приехавшего
на время ковенского воеводы.
В следующую же ночь, с свойственною одним бурсакам дерзостью, он пролез
чрез частокол в сад, взлез на дерево, которое раскидывалось ветвями на
самую крышу дома; с дерева перелез он на крышу и через трубу камина
пробрался прямо в спальню красавицы, которая в это время сидела перед
свечою и вынимала из ушей своих дорогие серьги. Прекрасная полячка так
испугалась, увидевши вдруг перед собою незнакомого человека, что не могла
произнесть ни одного слова; но когда приметила, что бурсак стоял, потупив
глаза и не смея от робости пошевелить рукою, когда узнала в нем того же
самого, который хлопнулся перед ее глазами на улице, смех вновь овладел ею.
Притом в чертах Андрия ничего не было страшного: он был очень хорош собою.
Она от души смеялась и долго забавлялась над ним. Красавица была ветрена,
как полячка, но глаза ее, глаза чудесные, пронзительно-ясные, бросали
взгляд долгий, как постоянство. Бурсак не мог пошевелить рукою и был
связан, как в мешке, когда дочь воеводы смело подошла к нему, надела ему на
голову свою блистательную диадему, повесила на губы ему серьги и накинула
на него кисейную прозрачную шемизетку с фестонами, вышитыми золотом. Она
убирала его и делала с ним тысячу разных глупостей с развязностию дитяти,
которою отличаются ветреные полячки и которая повергла бедного бурсака в
еще большее смущение. Он представлял смешную фигуру, раскрывши рот и глядя
неподвижно в ее ослепительные очи. Раздавшийся в это время у дверей стук
испугал ее. Она велела ему спрятаться под кровать, и как только
беспокойство прошло, она кликнула свою горничную, пленную татарку, и дала
ей приказание осторожно вывесть его в сад и оттуда отправить через забор.
Но на этот раз бурсак наш не так счастливо перебрался через забор:
проснувшийся сторож хватил его порядочно по ногам, и собравшаяся дворня
долго колотила его уже на улице, покамест быстрые ноги не спасли его. После
этого проходить возле дома было очень опасно, потому что дворня у воеводы
была очень многочисленна. Он встретил ее еще раз в костеле: она заметила
его и очень приятно усмехнулась, как давнему знакомому. Он видел ее
вскользь еще один раз, и после этого воевода ковенский скоро уехал, и
вместо прекрасной черноглазой полячки выглядывало из окон какое-то толстое
лицо. Вот о чем думал Андрий, повесив голову и потупив глаза в гриву коня
своего.
А между тем степь уже давно приняла их всех в свои зеленые объятия, и
высокая трава, обступивши, скрыла их, и только козачьи черные шапки одни
мелькали между ее колосьями.
- Э, э, э! что же это вы, хлопцы, так притихли? - сказал наконец Бульба,
очнувшись от своей задумчивости. - Как будто какие-нибудь чернецы! Ну,
разом все думки к нечистому! Берите в зубы люльки, да закурим, да пришпорим
коней, да полетим так, чтобы и птица не угналась за нами!
И козаки, принагнувшись к коням, пропали в траве. Уже и черных шапок
нельзя было видеть; одна только струя сжимаемой травы показывала след их
быстрого бега. Солнце выглянуло давно на расчищенном небе и живительным,
теплотворным светом своим облило степь. Все, что смутно и сонно было на
душе у козаков, вмиг слетело; сердца их встрепенулись, как птицы. Степь чем
далее, тем становилась прекраснее. Тогда весь юг, все то пространство,
которое составляет нынешнюю Новороссию, до самого Черного моря, было
зеленою, девственною пустынею. Никогда плуг не проходил по неизмеримым
волнам диких растений. Одни только кони, скрывавшиеся в них, как в лесу,
вытоптывали их.
Ничего в природе не могло быть лучше. Вся поверхность земли
представлялася зелено-золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных
цветов. Сквозь тонкие, высокие стебли травы сквозили голубые, синие и
лиловые волошки; желтый дров выскакивал вверх своею пирамидальною
верхушкою; белая кашка зонтикообразными шапками пестрела на поверхности;
занесенный бог знает откуда колос пшеницы наливался в гуще. Под тонкими их
корнями шныряли куропатки, вытянув свои шеи. Воздух был наполнен тысячью
разных птичьих свистов. В небе неподвижно стояли ястребы, распластав свои
крылья и неподвижно устремив глаза свои в траву. Крик двигавшейся в стороне
тучи диких гусей отдавался бог весть в каком дальнем озере.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7