Он говорил, что повторяющие одно и то же – глупцы, которые считают, что их слушатели тоже глупцы.
Хозяин. Жак, не хочешь ли ты искупить долгое молчание, которое из-за кляпа хранил в течение двенадцати лет у твоего дедушки, а также пока рассказывала хозяйка, и…
Жак. Вернуться к истории моих любовных приключений?
Хозяин. Нет, к той, на которой ты меня покинул: о приятеле твоего капитана.
Жак. Ах, сударь, какая у вас жестокая память!
Хозяин. Жак, мой миленький Жак!..
Жак. Чему вы смеетесь?
Хозяин. Тому, чему буду смеяться еще не раз: как ты в детстве бегал у своего дедушки с кляпом во рту.
Жак. Бабушка вынимала его, когда никого не было, и если дедушка это замечал, то бывал недоволен и говорил: «Продолжайте в том же духе, и этот малый станет величайшим болтуном, какой когда-либо был на свете». Его предсказание сбылось.
Хозяин. Ну, Жак, мой миленький Жак, – историю приятеля твоего капитана!
Жак. Я не отказываюсь; но вы не поверите.
Хозяин. Разве она такая уж странная?
Жак. Нет, но она уже однажды случилась с другим – с французским военным, которого, кажется, звали господином де Герши.
Хозяин. Ну что ж, я скажу, как тот французский поэт, который сочинил довольно удачную эпиграмму и заявил другому, приписавшему ее себе в его присутствии: «Почему бы, сударь, вам ее и не сочинить? Ведь я же ее сочинил…» Почему бы приключению, рассказанному Жаком, и не случиться с приятелем его капитана, раз оно случилось с французским военным де Герши. Но, рассказывая о нем, ты разом убьешь двух зайцев, ибо передашь мне историю и того и другого, которой я не знаю.
Жак. Тем лучше! Но поклянитесь, что это так.
Хозяин. Клянусь.

Читатель, мне очень бы хотелось потребовать и от тебя такой же клятвы; но я только обращу твое внимание на одну странность в характере Жака, видимо унаследованную им от своего дедушки Язона, молчаливого старьевщика; а именно, Жак хоть и любил поговорить, но, в противность болтунам, не выносил повторений. А потому он не раз говаривал своему Хозяину:
– Сударь, вы готовите мне печальное будущее; что станет со мной, когда мне нечего будет больше сказать?
– Ты будешь повторять.
– Чтоб Жак стал повторять! Свыше предначертано противное, и если б мне когда-либо случилось повториться, я не удержался бы, чтоб не воскликнуть: «Ах, если бы дедушка тебя услыхал!..» – и пожалел бы о кляпе.

Жак. В те времена, когда играли в азартные игры на Сен-Жерменской и Лаврентьевской ярмарках…
Хозяин. Да ведь эти ярмарки в Париже, а приятель твоего капитана был комендантом пограничной крепости.
Жак. Ради бога, сударь, не мешайте мне рассказывать… Несколько офицеров вошли в лавку и застали там другого офицера, беседовавшего с хозяйкой. Один из вошедших предложил ему сыграть в пас-дис; а надобно вам знать, что после смерти моего капитана его приятель, став богачом, стал также и игроком. Итак, приятель моего капитана (или господин де Герши) соглашается. Судьба присуждает стаканчик противнику, который выигрывает, выигрывает, выигрывает, так что конца не видно. Игра разгорелась, играли уже на квит, квит на квит, на меньшую часть, на большую часть, на полный квит, на полный квит на квит, когда одному из присутствовавших вздумалось сказать господину де Герши (или приятелю моего капитана), что ему следовало бы остановиться и прекратить игру, так как есть люди более ловкие, чем он. Услыхав это замечание, которое было всего лишь шуткой, приятель капитана (или господин де Герши) решил, что имеет дело с мошенником; он сразу полез в карман, вытащил преострый нож, и когда его противник положил руку на кости, чтобы бросить их в стаканчик, он вонзил ему нож в руку и, пригвоздив ее к столу, сказал: «Если кости фальшивые, то вы – шулер; а если они правильные, то я виноват…» Кости оказались правильными. Господин де Герши заявил: «Очень сожалею и предлагаю любую сатисфакцию…». Но приятель моего капитана отнесся к делу иначе; он сказал: «Я потерял свои деньги; я пронзил руку порядочного человека; но в качестве компенсации я снова приобрел приятное право драться, сколько душе угодно…». Пригвожденный офицер удаляется и идет перевязывать рану. Выздоровев, он отыскивает пригвоздившего его офицера и требует от него удовлетворения; тот (или господин де Герши) находит требование справедливым. Приятель моего капитана обнимает его за шею и говорит: «Я ждал вас с невыразимым нетерпением…». Они отправляются на место поединка. Пригвоздивший, то есть господин де Герши (или приятель моего капитана) падает, пронзенный насквозь шпагой противника; пригвожденный поднимает его, велит отнести домой и говорит: «Государь мой, мы еще увидимся…» Господин де Герши не ответил; приятель же моего капитана сказал: «Государь мой, я на это рассчитываю». Они дрались во второй, в третий и до восьми или десяти раз, и пригвоздивший постоянно оставался на месте поединка. Оба они были выдающимися офицерами, оба – достойными людьми; их дуэль наделала много шуму; вмешалось министерство. Одного удержали в Париже, другого прикрепили к его посту. Господин де Герши подчинился требованиям двора; приятель моего капитана пришел в отчаяние; такова разница между двумя храбрыми по характеру личностями, из которых одна разумна, а у другой не все винтики в порядке.
До этого момента приключения господина де Герши и приятеля моего капитана одинаковы; и вот почему (заметьте, Хозяин!) я упоминал и того и другого. Но тут я их разделю и буду говорить только о приятеле моего капитана, ибо остальное касается только его. Ах, сударь, вот где вы увидите, как мало мы распоряжаемся своей судьбой и какие странные вещи начертаны в великом свитке!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81