то начинало казаться, что у него не две руки и две ноги, а гораздо больше, то голова исчезала, «проваливалась» в тело, растворялась в нем, то кожа обрастала тысячами ушей, способных услышать рост травы… Но все перебивала боль, непрерывная, кусающая, жалящая, дурманящая, следствие каких-то ужасных событий, забытых живущей отдельно головой.
Шевелиться не хотелось. Однажды он попробовал поднять голову, разглядел нечто вроде склона холма, полускрытого багровой пеленой дыма, и получил колоссальный удар по сознанию: показалось – тело пронзило током от макушки до кончиков пальцев на ногах! Он закричал, не слыша голоса, извиваясь, как раздавленный червяк, и потерял сознание, а очнувшись, дал зарок не шевелиться, что бы ни случилось.
Кто-то внутри него произнес:

Подыми меня из глубин
бездны вечного униженья,
чтобы я,
как спасенный тобою пророк,
жизнью новою жил. {09} {09}


Ратибор напрягся и на мгновение выполз из скорлупы внушенного кем-то или чем-то образа «раненого на холме», сумев понять, что находится в гондоле «голема», укутанный в слой компенсационной физиопены, однако тут же последовал беззвучный, но тяжелый и болезненный удар по голове (пси-импульс!), и снова вернулось ощущение, будто он лежит, изувеченный, на склоне каменистого холма…
Ленивые мысли обрывались, мешали друг другу и копошились в болоте успокоения: черт с ним, полежу, так хоть меньше болит… интересно, кто сейчас говорил про бездну? Он что – не видит, в каком я положении?.. Неужели никто не видит, что я здесь лежу?..
И снова рядом, тихо, но четко кто-то произнес.
– Очнись, опер, пока совсем не рехнулся…
– Кто говорит? – вяло поинтересовался Ратибор. Голову про низала острая свежесть, пахнуло холодом и озоном, он снова увидел перед глазами красный транспарант: «Тревога АА», – но не удержался на краю сознания и скатился в пропасть видений, призрачных ощущений и боли…
Еще дважды он пытался бороться за самостоятельность и свободу, испытывая чудовищные боли и муки, и наконец преодолел барьер внешнего воздействия, с которым яростно боролся на уровне эмоций и подсознания. Он находился в кокон-кресле «голема», подключенный к системе аварийной реанимации: в венах обеих рук иглы питания и гемообмена, на груди – «корсаж» водителя сердечного ритма, на голове – шлем максимальной пси-защиты.
Жив, подумал Ратибор почти с испугом, но ситуация дошла до реанимации, как говаривал Аристарх… Ничего не помню! Уда лось или нет? Где я, черт побери? «Проводник, – мысленно позвал он, испытывая приступ слабости, вспомнил имя координатора «голема» и поправился. – Дар, высвети информацию и дай внешний обзор».
– Слава богу, ожил! – отозвался инк. – Здесь не слишком уютно и повышен пси-фон, чувствуешь?
Ратибор только теперь, ощутил неприятную давящую тяжесть в голове и покалывание в глазных яблоках – результат воздействия мощного пси-поля.
– Где – здесь?
– Не знаю, – честно сознался координатор. – Попробуй разобраться сам. Даю обзор.
В глаза Ратибора хлынул призрачный свет, мелькнули более темные полосы, потом более светлые, длинным серпантином закружились вокруг светящиеся кометы, искры, шлейфы дыма…
«Голем» вращается! – сообразил Ратибор. – Вернее, кувыркается в воздухе… или в вакууме?»
– Стабилизация по трем осям! – приказал он координатору. – Локацию в длинноволновом диапазоне, выдачу параметров среды.
Верчение цветных струй и полос вокруг замедлилось, полосатый хаос распался на бесформенные пятна, мигающие огни, клубы и полотнища дыма, странные скрюченные тени, двигающиеся в дыму. Изредка сквозь дым пробивались зеленые зарницы, и весь пейзаж передергивался, будто его сводила судорога. В такие моменты в гондоле «голема» раздавался гудок и перед глазами пилота вспыхивало слово «Радиация» и цифры – ее уровень внутри аппарата.
Локация в длинноволновом диапазоне ничего не дала: радио волны вязли словно в дыму и не возвращались, поглощаемые средой. Высокочастотные волны оконтурили в дыму какие-то зализанные, Округлые предметы, медленно перетекающие друг в друга, за которыми на пределе видимости проступили твердые, ребристые и бугристые стены, перемежающиеся с нишами, пещерами и бездонными провалами.
– Миражи, – изрек координатор. – Я не в состоянии правильно оценить поступающую информацию. Все, что мы видим, на самом деле – фантомы, отражение и преломление внешних воздействий в наших органах чувств. Ложное видение.
– Отстроиться можешь?
– Пока не удается, слишком высок радиационный и пси-фон, плюс мощное акустическое поле, сбивающее точную наводку датчиков. Хочешь послушать, что деется вокруг нас?
В уши Ратибора хлынула какофония звуков – от мяукания кошек до взрывов и визга пил, выдержать этот грохот не смог бы ни какой, даже специально тренированный человек. Координатор убавил громкость до бесцветного шипения, и Ратибор невольно про бормотал:
– Белый шум… это был шум, Дар, просто исключительно большой мощности.
– Около трехсот децибел, далеко за болевым порогом, хорошо, что «голем» рассчитан на подобные воздействия.
Ратибор помолчал, впитывая порции данных, вводимых ему координатором.
Среда, в которой висел «голем», оказалась гелием с примесями инертных газов и паров металлов от железа до осмия, и была она пронизана целым «пакетом» смертельных для человека излучений. Инк «голема» сумел разобраться лишь с тремя их типами: гамма-радиацией, нейтринным потоком и протонными пучками высоких энергий, остальное излучение Дар мог оценить только качественно, по реакции универсальных регистраторов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40