Настя проснулась еще до того, как сухая и теплая ладонь бабы Фрузы коснулась ее волос, но сообразила не сразу, что от нее хотят.
– Какой шаман? – недовольно спросила она, прячась под одеяло.
– Говорит, «первого сука», – зашептала бабушка. – Но человек хороший, добрый.
Сон с Насти как рукой сняло, и, спрыгнув с кровати, прямо в спальной рубашке она выбежала из спальни в прихожую, где невозмутимо подпирал потолок Егор Малыгин. С разбегу чмокнула его в щеку и вдруг отступила, побледнев.
– Ты… что?..
– А ничего, – певуче ответил Малыгин. – Однако, холодно на дворе, хозяйка, чайку бы не мешало, с малиной.
Настя оглянулась на бабу Фрузу, с любопытством поглядывающую на обоих, прижала руки к груди.
– Бабуля, поставь чай, пожалуйста, этой мой друг.
– Не вижу, что ли? Раненько заявился, и дня не выдержал. – Баба Фруза засеменила на кухню, сухонькая, беленькая, светящаяся насквозь, улыбающаяся так, что лучики морщинок превратили ее лицо в старинную икону.
Настя фыркнула, спохватилась, что стоит в рубашке, и умчалась в спальню, ткнув рукой в сторону гостиной:
– Иди в горницу, гость ранний. – Она уже успела воспринять общий эмоциональный фон Егора и поняла, что вести, которые он принес, если и не добрые, то и не злые.
В гостиной, устланной старинными коврами и увешанной рас шитыми вручную полотенцами (дому было лет триста с гаком, но он стоял, свято храня традиции русского быта), она появилась в таком же старинном халате с золотыми петухами и цветочным орнаментом.
– Я тут маленько заблукал, – сказал гость, пряча улыбку в глазах. – Добрался до площади, пошел наобум, залез в болотце, думал – каюк, не выберусь.
Настя снова фыркнула.
– У нас тут отродясь болот не водилось.
– Да? Значит, это было в другом месте. Но если бы не болото, я бы еще раньше пришел.
– А пять часов утра – не рано. – Удивительное дело, но Настя чувствовала себя так, будто знала этого человека всю жизнь, и говорила с ним, как с другом детства, а не как со знакомым, которого видела всего второй раз в жизни.
– Не надо сказки рассказывать, что ты просто шел мимо и за вернул на огонек. Что случилось, Егорша?
– А хорошо тут у вас. – Гость вдруг зевнул, сумев, однако, прикрыть рот ладонью. – Я, честно говоря, тоже спать хочу, поднялся ни свет, ни заря. У нас, правда, уже давно полдень миновал. Не думал, что под Рязанью такие морозы стоят.
Настя только сейчас обратила внимание, что одет Малыгин почти по-летнему, в белую спортивную майку и лыжные брюки, хотя на дворе стоял январь. Тревога снова овладела девушкой, не снятая даже появлением бабы Фрузы с чаем. Но Егор умел разбираться в чувствах собеседницы.
– Две новости, – сказал он, с удовольствием отправляя в рот ложку малинового варенья и делая ароматный глоток с блюдца. – Первая: Конструктор ушел из Гиппарха и торчит со вчерашнего дня за орбитой Плутона. – Он сделал еще глоток.
– Правда?! – растерялась Настя, едва не выронив чашку.
– Вторая новость. – Егор был невозмутим. – Пограничники поймали в том месте, где находился Конструктор, нашу машинку для работы в жутких условиях, «голем»…
Видимо, она на какое-то время потеряла способность дышать, видеть и слышать, а когда очнулась – Егор уже поднимал с пола выпавшую из ее ослабевших пальцев пустую чашку. Налил чаю, заставил ее сделать несколько глотков, снова сел.
– А еще интрасенс называется…
Настя молчала, глядя на него огромными бездонными глазами. Потом прошептала сухими губами:
– Говори!..
– Там внутри никого – негромко сказал Малыгин. – Но это «голем» Ратибора. Безопасники пытаются спасти память инка, пока результатов нет. Куда девался сам Ратибор – неизвестно.
Настя прерывисто вздохнула, расслабилась, закрыла глаза, губы ее сложились в горькую улыбку.
– Габриэль прав, чудес не бывает.
– Ну, лично для меня эта философия не годится. – Егор допил чай, поклонился выглянувшей бабе Фрузе. – Примите низкий поклон за гостеприимство, это не чай, а истинное чудо! Как и варенье. Спасибо вам.
Бабушка снова засветилась улыбкой.
– За что ж спасибо, мил человек? Чай – это еще не гостеприимство. Заходи почаще да пораньше. Мы люди простые, деревенские, чем богаты, тем и рады.
– Не надо, бабуля, – снова улыбнулась – через силу – Настя. – Он действительно шаман и все про нас знает.
– И про то знаю, что деревня на Руси не умерла только благодаря таким, как вы. – Малыгин прижал руку к сердцу. – И что люди корни свои знают, прошлое не забывают, благодаря таким, как вы. И что доброта на Земле сохранилась только благодаря таким людям, как вы. Вот за это и спасибо. – Он встал. – Ну. я пошел? Настя проводила его до двери.
– Заходи, когда сможешь, я тут поживу немного.
– Я так и подумал, а потому поговорил кое с кем, тебе позвонят, если что-нибудь выяснится. Но вот что любопытно: «голем»-то этот оставил – кто бы ты думала? «Серый призрак». С чего бы это, а? И зачем ему спасать машину без пассажира? – Егор кивнул и, поцеловав Насте руку, вышел, а та осталось стоять на ослабевших ногах, прислушиваясь к усиливающемуся тонкому звону в голове и вспоминая слова из старинного романа «Аэлита»: «Где ты, где ты, сын неба?..»
Где ты, Ратибор? Где твоя дорога к дому?..


Отцы и дети

Железовский усадил Анастасию возле минибассейна, заросшего кувшинками, и уселся сам, обратив к ней обветренное, с ощутимо твердым рельефом, лицо. Вся его фигура дышала уверенностью в своих силах, непоколебимым спокойствием и надежностью, и девушка немного успокоилась, мимолетно отметив на волосах комиссара налет седины, которого раньше не замечала.
Им не надо было прятаться за слова или искать в интонациях оттенки смысла, оба знали свои интрасенсорные возможности, И поэтому разговор начался в пси-диапазоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40