Офицер с указом о его помиловании, отправленный на его поиски сразу же после восшествия Елизаветы на престол, долго не мог найти колодника по сибирским острогам и заводам. Шубин, зная, что его разыскивает гвардеец из Петербурга, и памятуя о судьбе тех, кого извлекали из ссылки, чтобы снова повести в пыточную палату или на эшафот, долго прятался в толпе каторжников и не признавался, кто он такой.
Можно с большой долей вероятности утверждать, что так это и было. Сохранился указ Елизаветы сибирскому губернатору от 29 ноября 1741 года об освобождении Шубина и доставке его в Петербург, ко двору. Спустя почти полтора года появился новый указ всем губернаторам и управителям, согласно ему местные власти должны были помогать подпоручику А. Булгакову в поисках Шубина, который «и поныне не явился и где ныне обретается – неизвестно». Булгаков должен был проехать «по тракту до Камчатки, об оном Шубине проведывать» и приложить все усилия, чтобы найти пропавшего среди просторов Сибири ссыльного.
Слухи о том, что узники сибирской каторги и ссылки как бы проваливались в преисподнюю, исчезали навсегда, находят многочисленные подтверждения в документах. Тобольская губернская канцелярия, получив в 1742 году указ об освобождении Г. Фика, не знала, где он находится. Как это могло произойти, можно понять из приговора 1759 года о сосланном в Сибирь изменнике, капитане Ключевском. В приговоре сказано: «Послать ево в отдаленный Сибирской губернии острог, где велеть содержать ево под крепким караулом вечно, а дабы о нем никому известно не было, то имя и фамилию переменить ему другие». Сделать это с преступниками, особенно шельмованными, было нетрудно – они и так теряли свою фамилию.
Проходили годы, и на запрос Петербурга о судьбе того или иного колодника Тобольская губернская канцелярия отвечала: «По силе оного указу означенной [имя рек] послан с протчими колодниками на казенные заводы, и ныне оной жив или умре – о том в Сибирской канцелярии неизвестно…»

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Тема, которой посвящена эта книга, не является ни центральной, ни спорной в русской истории, вокруг нее не ломают копья поколения историков. И все-таки она кажется мне очень важной, ибо история политического сыска – составная часть истории России, а сам политический сыск – один из важнейших институтов власти в Российском государстве, ужас целых поколений русских (да и нерусских) людей на протяжении пятисот лет русской истории.
Многое в данной теме осталось для меня неясным. В первую очередь это касается начального этапа развития политического сыска. Сказать наверняка, когда ЭТО началось, мы не можем. Достаточно точно можно лишь утверждать, что в начале XVII века сыск уже «состоялся», что очень хорошо видно из дела Павла Хмелевского, начатого в 1614 году. Доносы, внезапные аресты, изъятие поличного, дешифровка писем, «роспрос», очные ставки, «розыск» с пытками, традиционные вопросы о сообщниках, краткая резолюция-приговор государя на полях доклада, конфискация имущества и его распределение между челобитчиками еще до окончания дела, наконец, ссылка в Сибирь – все то, что характерно для политического сыска XVIII века, уже есть в деле 1614 года. Значит, начало этой системы уходит в XVI век, а возможно, и в более ранний период.
Что же касается вопроса о масштабах деятельности политического сыска, о числе людей, побывавших в сыскном ведомстве, то определенный ответ на него дать трудно. Сводных материалов на сей счет в нашем распоряжении явно недостаточно для окончательных выводов, а сплошная статистическая обработка следственных дел одному человеку не по силам. Поэтому ограничимся некоторыми ориентировочными выкладками. Т. В. Черникова в своей статье о Тайной канцелярии приводит следующие данные об общем числе политических дел, рассмотренных сыскным ведомством почти за весь XVIII век. Они сгруппированы по десятилетиям:

1715-1725 гг…….– 992 дела,..1760-е гг………..-1246,
1730-е гг………..– 1909,………1770-е гг………..– 1094,
1740-е гг………..-2478,……….1780-е гг………..-992,
1750-е гг………..-2413,……….1790-е гг………..-2861

Если считать, что по каждому из заведенных в сыске дел «прошло» по одному человеку, то можно утверждать, что за 85 лет в политическом сыске побывало около 14 тысяч человек. Цифры эти кажутся явно заниженными. Из материалов Тайной канцелярии 1732– 1740 годов следует, что в месяц в сыск попадали в среднем по 50 человек, то есть за 1730-е годы арестантов должно было быть примерно 6 тысяч человек. Если же взять соотношение в 1730-х гг. (1909 дел на 6 тысяч человек) за основу подсчетов, то получится, что на одно дело приходится примерно три арестанта. В итоге окажется, что в 1715-1790-е годы около 14 тысяч дел было заведено минимум на 42 тысячи человек.
Однако мы знаем, что не все попавшие в сыск были преступниками (аресту подвергались, как сказано выше, доносчики, свидетели, просто подозрительные люди). В нашем распоряжении есть довольно полные данные о приговорах, вынесенных в Тайной канцелярии в 1732-1733 годы. Всего за два года были приговорены к разным наказаниям 395 человек (то есть примерно по 200 человек за год). Иначе говоря, за десятилетие 1730-х годов вынесли приговоры в отношении около 2000 человек, а за весь период 1715-1790-х годов – в отношении примерно 17 тысяч человек. Но и приговоры были разные. Одних отпускали без наказания, других, перед тем как отпустить на все четыре стороны, наказывали кнутом, батогами, плетью («ж… разрумянивали», «память к ж… пришивали», «ижицу прописывали» и т. д., есть еще не менее 80 синонимов этой популярной в России воспитательной операции), третьих без наказания отправляли в ссылку, четвертых, наконец, уродовали клещами, ножом, клеймами и затем ссылали на каторгу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126