Не лучше обстояло дело и с высшим духовенством — епископами и аббатами. Епископы, по идее — главные помощники императора в делах церковных, стремились к независимости и богатству, вынуждая жертвовать им частные и государственные земли, а вместе с ними и иммунитетные привилегии. Насаждение Карлом церковных привилегий закрепляло в умах церковников мысль о полной неотчуждаемости их имуществ. Епископы, сидевшие в крупных городах, получали огромную власть, зачастую в ущерб графам. Карательная власть епископов распространялась не только на клириков, но и на мирян. Это, смешивая круг действий епископов и графов, приводило к неизбежным раздорам между ними и постоянной путанице, разобраться в которой было не просто.
Глубокая вера в спасительность пожертвований церкви подготовила ее усиление в ущерб государству, с чем пришлось столкнуться не только преемникам Карла, но и ему самому. Его забота о спасении души непрерывно увеличивала церковные имущества; монастыри, которые так заботливо насаждал император, располагали огромным количеством земли, многочисленным зависимым населением, разнообразными льготами. Так, аббатство Сен-Жермен-де-Пре имело 10 282 крепостных, обитель святого Мартина в Type — 20 000. То были маленькие государства в государстве. Их правители, глубоко проникнутые сознанием своих прав и преимуществ, неохотно поступались ими в пользу государства и постоянно требовали новых уступок и дарений. И при этом вопреки многочисленным указам и требованиям Карла представители духовенства всех рангов отнюдь не давали мирянам примеров добродетели и бескорыстного служения Богу: они демонстрировали безнравственность и алчность, занимались ростовщичеством, увлекались псовой и соколиной охотой, носили оружие, пьянствовали и присваивали церковные и светские имущества.
Небезынтересно отметить, что сам Карл, яро боровшийся с симонией, был подвержен ей не в меньшей степени, чем папа, которого он критиковал. Хотя должности епископа и аббата считались выборными, император сам назначал и тех и других по принципу полезности для себя или личной симпатии; так, Алкуина он сделал аббатом монастыря святого Мартина Турского, Ангильберта — аббатом Сен-Рикье, Теодульфа — епископом Орлеана, Эйнгард получил от сына Карла Зелигенштадтский монастырь. Хотя нерушимость церковного достояния неоднократно подтверждалась, император по примеру своего предка Карла Мартелла не мог отказаться от использования церковных земель в качестве бенефициев. Известно, например, что он в течение долгого времени «держал» Реймсское архиепископство, употребляя «на собственные нужды» имущество и поступления этой церкви. В Италии, к великому возмущению папы, он отдал «своему» человеку в качестве бенефиция Равеннский экзархат. Раздача ленов из церковных земель применялась весьма широко, и часто целые церкви уходили в бенефиции придворным. Впрочем, бенефиции из церковных земель раздавали также епископы и аббаты.
Карл Великий придал всеохватывающий характер системе вассалитета, начатой Карлом Мартеллом. Теперь в рамках этой системы каждый крупный землевладелец дублировал государственную службу императору частной службой сеньеру. Требуя от всех своих подданных, начиная с двенадцатилетнего возраста, присяги, Карл одновременно требовал присяги всех людей своим сеньерам, и даже королям-сыновьям запрещалось принимать в вассалы свободного, покинувшего своего господина вопреки его желанию. Феодализм пускал все более глубокие корни, и монарх, реализуя военные цели, использовал сложившуюся систему при наборе в армию. Но это, в конечном итоге, должно было привести к полной зависимости государства от крупных феодалов, светских и духовных, без помощи которых правительство не могло сделать и шага. Заветная мечта Карла о «вечном мире» и благоденствии всего народа разбивалась об эту твердь и становилась все более недосягаемой. Широкие замыслы императора, требовавшие колоссального напряжения сил от населения страны, были не по плечу большинству и подрывали его и без того жалкое положение. Разоряемые беспрерывными и продолжительными походами, злоупотреблениями сильных и власть имущих, простые люди разбегались, нищенствовали, превращались в бездомных бродяг. Бедняки, «убогие», были предоставлены собственным средствам. Между тем масса людей, живших своим трудом, была главной поддержкой правительства. Они верили императору, уповали на него. Карл, чувствуя это, пытался бороться с угнетением «убогих», чье разорение подрывало его опору, но сила объективных обстоятельств была на стороне знати, формирующегося феодального сословия; оскудение мелких свободных землевладельцев и переход их в зависимость от крупных держателей земли, иначе говоря, замена уз подданства феодальной связью, вытекала из экономических условий, подготовленных всем предшествующим развитием.
Таким образом, на закате жизни великому императору суждено было почувствовать и увидеть приближение двойной опасности, грозившей его непрочной постройке, — внутреннего распада, которого он был не в силах предотвратить, и внешней агрессии, уже видневшейся на горизонте. И значительная часть ответственности за это лежала на самом Карле. Глубочайшее противоречие заключалось в его универсальной идее, с одной стороны, и узости взглядов собственника, с другой. Обширное государство, созданное трудами поколений, представлялось ему, как и его предкам, частным достоянием, которое подлежало разделу между членами его семейства — вспомним раздел 806 года. Систематически прибегая к смешению государственной службы и частных обязательств, он возложил на плечи своих преемников неразрешимую проблему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58