Папа - исправник, а у сына - обыск...
По морде
САНЬКА два раза бегал вниз, в буфет. Алешка сидел за столиком и пил из стакана красное вино. Две пустые бутылки стояли возле него.
Бал подходил к концу. Саньке пришлось уже два раза спроваживать пьяных вниз. В буфете студенты-грузины в черкесках плясали лезгинку. Они легко и мелко семенили на месте кавказскими ноговицами. Визжала зурна.
- Судороги нижних конечностей, - пьяно орал студент-медик.
Но дамы стояли кольцом вокруг танцующих, хлопали в такт перчатками, полуоткрыв жаркие рты. А когда грузин вынул кинжал, все громко ахнули. Грузин броском вонзил кинжал в пол. Кинжал стал, трясясь, а танцор вихлял ногами возле самого лезвия.
- Ай, ай, - вскрикивали дамы. И сильней колотил бубен. Алешка протиснулся к Саньке.
- Идем, черт с ними, пора. - От него пахло вином.
В вестибюле в давке метались руки с номерками на веревках, все орали наперебой. Кавалеры геройски протискивали охапки ротонд и пальто своим дамам. Кому-то обменили калоши, и он орал обиженно:
- Безобразие, господа!
- Самая что ни на есть пора, - сказал Алешка. И врезался в толпу к вешалкам. Он разгребал толпу руками, как будто лез в густой кустарник.
На улице было прохладно и сыро. Санька шел в расстегнутой шинели и глубоко дышал ночным воздухом. Потный сюртук лип к спине.
- Выйдем, где потише, - шепнул Подгорный. - Видней будет, если шпик уцепился.
Они перешли улицу, свернули в переулок. Шаги, сзади шаги. Торопливые, юркие.
- Станем, пусть пройдет, - сказал Алешка. Человек нагонял.
- Нет, не шпик, - шепнул Подгорный.
Но Санька уже узнал. Башкин хлябал враскидку широкими шагами. Повязки не было, и пальто было надето в рукава, руки в карманах.
- Я хотел с вами пройтись. Я люблю ходить ночью. Вообще, мы, русские, любим ходить ночью. Правда ведь? Что же вы меня не знакомите?
- Здравствуйте! - И Алешка протянул руку. Он задержал руку Башкина в своей и внимательно его разглядывал в темноте.
- Башкин Семен, - заговорил бабьим голосом Башкин, - клиент компании "Зингер": купил жене машинку в рассрочку.
- Ну, пошли, - недовольно сказал Санька.
- Вы замечаете, как я теперь свободно действую этой рукой? - говорил Башкин на весь переулок, как перед толпой. И он стал нелепо махать и выворачивать руку в воздухе. И вдруг обернулся к Подгорному: - Скажите, вы в детстве не любили тайком перелистывать акушерские книги?
- Давай закурим, - сказал Алешка и остановился. Башкин прошел вперед и ждал в трех шагах. Чиркая спички, Алешка говорил хриплым голосом:
- Слушай, я ему по морде дам. Можно?
- Брось, - шептал Санька, - он, ей-богу, ничего. Я скажу, он уйдет.
- Ну ладно, - сказал Алешка громко.
- Я слышал, что вы сказали, - сказал Башкин, когда они поровнялись. Голос у него был серьезный, с дружеской ноткой и совсем другой: искренний голос. - Я слышал, вы мне хотели по морде дать. Правда ведь? Правда, я слышал.
- Да, хотел, - сказал Алешка и взглянул на Башкина. Башкин пристально, проникновенно глядел ему в глаза.
- Ну, от вас пахнет вином. Но вы же не пьяны? Нисколько?
- Нисколечко, - сказал Алешка и улыбнулся. Он гулко шагал по тротуару. Башкин не в лад тараторил калошами рядом.
- Мне даже кажется, что вы добрый человек. Нет, нет, это совсем не комплимент. Меня всегда интересует, как могут люди - для меня это совершенно непостижимо - ну вот, как глотать стекло, - непонятно, как можно ударить человека по физиономии. Скажите, вы бы действительно ударили меня по щеке? - И он сам приложил к лицу свой кулак в перчатке. - Нет, меня серьезно это очень интересует. Я вот раз смотрел, как городовой бил пьяного по лицу, усаживая на извозчика. Так он это так, как подушку, когда не влезает в чемодан. А у вас как?
Башкин шел, слегка повернувшись боком к Алешке, и все внимательно смотрел ему в глаза.
- Ведь вы хотели ударить не с тем же, чтобы потом раскаиваться? Конечно, конечно, нет. Значит, чувствовали за собой право.
- Вы хотите сказать: какое я имею...
- Нет, я не это. А вот я на самом деле завидую людям, которые имеют право судить и карать. Как будто он пророк и знает истину. Ведь вы даже нисколько не сомневались, что хорошо сделаете, когда дадите мне по морде. Нет, серьезно. И я вот себя утешаю, что это у таких людей не от высшего, а от...
- Ограниченности, - подсказал Алешка задумчиво.
- Ну да, ну да, - заспешил Башкин.
- Нам направо, - сказал Санька.
- Слушайте, - сказал Башкин и протянул руку Подгорному, - нам непременно надо увидаться. Мне очень это важно. - Он пожимал и тряс Алешкину руку. - Прощай, брат, - вдруг на ты обратился он к Саньке и, не подав ему руки, свернул за угол.
Выпить бы
- СЛУШАЙ, что это за... черт его знает, - спросил Алешка и остановился.
- А вот, видал? Ну, и всегда, и каждый раз так. И кто он, тоже черт его знает. Пришел на бал, руку завязал. Чтоб все спрашивали. Завтра хромать, наверно, начнет. И древнееврейский язык выучил тоже, по-моему, для того же.
- Он же русский, - удивился Алешка.
- Ну да... И вот руки не подал.
- Это он за морду на тебе сорвал.
- А черт его знает. Бросим. - И Санька отшвырнул папиросу и застегнулся.
Они устало плелись по мокрому тротуару. Молчали. Вдруг Алешка спросил:
- А у тебя как с дворником? Еще не впустит, гляди.
- У меня ключ от парадной. Ты знаешь, я вот все думаю, что это каждый раз так... ждешь, ждешь, все больше, больше... я про бал говорю... вот, вот что-то должно быть, самое, самое. И кажется даже - все ближе, все растет. И вдруг - марш. Конец. Так, ни с чем... Готово.
- А ты чего же хотел? - Алешка весело обернулся.
- Понимаешь, я все думаю, что и жизнь так. Черт его знает задыхаешься, ловишь и, главное, ждешь, что за жизнь твою что-то будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96