"
А Наденькины ручки затягивались уж в серые замшевые перчатки. Сейчас, сейчас уйдет. Наденька втаптывала ноги в калоши.
- Чего ж обижаться, товарищ Валя? - и вышло у Филиппа хрипло, басом.
- Одним словом, подумайте и скажите. Прощайте!
Наденька проворно повернула французский замок и хлопнула дверью.
Филипп остался в тихой квартире. Ни шороха, и тоненько тикают часы в гостиной.
И он представил, как Наденька теперь шагает твердыми, обиженными шажками по мерзлому, хрусткому тротуару. А сзади из темной тишины, он чувствовал, идет - черт его знает что. Он глянул назад - мутно зеленела темнота в комнатах, и будто без шума ходит черная тень.
"Догнать, догнать", - вдруг хватился Филипп Наденьки. Вырвался в двери и скатился с лестницы.
На улице катил ветер, всю улицу во всю ширь занял, рвал, нес - никому нет дороги. И на тугом черном небе мигали звезды - сейчас их задует ветер.
Филька сунул за пазуху книги и побежал навстречу ветру. Он пробежал квартал по пустой улице и пошел, запыхавшись, против ветра.
Нет ее! Нет, не видать.
"Да черт! Больно надо!" - сказал Филипп и свернул в переулок. Тут было тихо, и только слышно было, как ходил над головой ветер, громыхал железными крышами, выл в проводах.
Варвара Андреевна
ВАВИЧ начистил ботфорты, натер суконкой. День был ясный, и солнце с неба щурилось пристально на землю. И ласковым блеском плескалось солнце по тонким голенищам. Он шел первый раз в участок, шел представляться приставу. Покачивалась шашка на боку, полоскалась в солнце. Вавич выступал по тротуару и украдкой косился на стекла витрин. И чем больше Виктор взглядывал, тем пружинистей и элегантней шагал. Поворачивался боком, пропускал дам и приподнимал правую руку - не то козырнуть, не то бережно поддержать. Городовые отдавали честь. Виктор деловито принимал, и белая перчатка прикасалась к козырьку. Виктор плыл и плыл, торжественная походка сама несла.
Как рукой, мягко и зыбко подгребала панель подошва, и тротуар упруго уходил назад. Виктор пересек Соборную площадь, чуть запылились ботфорты.
Молча, не рядясь, ступил на подножку пролетки. Извозчик обернулся.
- Куда прикажете?
Виктор, не глядя в лицо, внушительно сказал:
- В Петропавловский.
"Очень, очень натурально вышло", - подумал Виктор.
Очень трясло, но очень лихо подпрыгивали на плечах погоны. Виктор выставил вперед левую ногу, правую подобрал назад, правым кулаком он уперся в сиденье. Когда въехали в Слободку, Виктор почуял, что уж близко, близко.
"Господи, благослови! - молился вдуше Виктор. - Господи, ради Грунюшки моей, помоги, Господи". Хотелось перекреститься. Он с радостью закрестился на Петропавловскую церковь.
А вот, вот он, участок. Городовой ходит у закрытых ворот. Каланча. И вот вывеска:
УПРАВЛЕНИЕ ПЕТРОПАВЛОВСКОГО ПОЛИЦЕЙСКОГО УЧАСТКА
"Не очень ли франтом?" - схватился Виктор. Он поднимался по потрепанной, обшарканной деревянной лестнице. Визгнул блок в дверях. Виктор шагнул, и грубо брякнула сзади дверь.
И сразу запах, кислый запах загаженного пола, прелой бумаги и грязной человечины ударил в лицо. Грузный городовой у дверей потянул руку к козырьку и, насупясь, глянул на Виктора.
Виктор быстро закивал ему головой и махнул белой перчаткой - Виктор искал глазами старшего.
Барьер шел поперек комнаты, липкий, захватанный. Какой-то люд толпился и тихо шушукал у барьера, все без шапок, а из-за барьера над ними торчала старая, обтрепанная полицейская фуражка и хриплый бас покрикивал:
- Не могу, не просите. Да не морочьте мне голову. Ну вас! Извозчик все приглаживал волосы, вставал на цыпочки и через головы охал:
- Дозвольте ехать, за что страдаю?
- Ты почему ж не за решеткой? - крикнул из-за барьера надзиратель. Все примолкли и глядели на извозчика, глядели строго, помогали квартальному. Расступились. И тут Вавич увидал надзирателя: опухлую физиономию, свислые седые усы, потертый, засаленный казакин. Надзиратель мимо извозчика уставился на Вавича и вдруг заулыбался: - Вам господина пристава, наверно?
- Мне идтить? - шагнул извозчик и прижал шапку к груди.
- Пошел вон! - буркнул квартальный и улыбчатым голосом обратился к Виктору: - Пройдите налево в кабинет, - и сделал выгнутой ладонью дугу влево.
- Идтить, значит?
- Иди, ступай, дурак, - зашипело кругом.
- Проводи! - крикнул квартальный городовому.
Виктор шаркнул и козырнул. Все обернулись и проводили Виктора глазами до двери.
Виктор прошел канцелярию, - те же вонь и дым, дым. Папиросный едкий дым щипал глаза. Виктор не глядел по сторонам: впереди на матовом стекле черным было написано:
КАБИНЕТ ПРИСТАВА
Городовой присел, придержав шашку, и глянул в замок.
- Стучите! - шепотом сказал он Вавичу. Вавич постучал, и заколотилось сердце. Сейчас услышит главный голос - и вот, какой он будет? "Вдруг сразу злой, ругательный. Наверно, ругательный, - решил наскоро Виктор. - Сейчас рявкнет". И тотчас услыхал:
- Войдите, кто там? - голос ясный, округлый и спокойный.
Виктор распахнул дверь и шагнул с левой ноги. Шагнул верно и мягко и плотно пристукнул правую пятку. Он сразу вдвинулся в комнату и с рукой у козырька замер перед столом. Стол стоял против двери, и там за столом, с толстенным мундштуком в усах, сидел большой, грузный старик. Он секунду глядел, подняв брови, на Виктора.
- Честь имею явиться, - начал Виктор военным голосом. И старик встал и вынул мундштук изо рта. - Честь имею явиться; по распоряжению его высокоблагородия господина полицмейстера прибыл в распоряжение вашего высокоблагородия.
Старик улыбнулся.
- Фу! Даже напугал!.. Вавич? Господин Вавич?
- Так точно, Виктор Вавич, - отчеканил Виктор и все не отпускал руку от козырька.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96