Закончив работу, она потянулась за чайником, стоявшим на плите.
– Я лично знала Романовых. Видишь ли, в 1915 году мне посчастливилось побывать в Санкт-Петербурге. В те времена меня звали Софьей… Я была княгиней, не ниже…
Складывалось впечатление, что она рассказывала о какой-нибудь семье, жившей на соседней улице. Некоторое время Рейчел всматривалась в лицо Роберта, пытаясь выяснить, какова будет его реакция на сказанное. Роберт, однако, погрузился в размышления о полиции и полицейских.
– Отличные, наверное, были люди?
– Слишком хорошие для этого мира. Я вспоминаю, что как-то утром меня разбудил курьер от императрицы. Оказывается, ей требовалось мое присутствие. Когда я примчалась во дворец, она как раз изучала золотую статуэтку, которую я привезла в подарок. Статуэтка была найдена при раскопках древнего города индейцев Куско. Царя и царицу, как я и ожидала, весьма развлек мой маленький презент – мелочь, в сущности, но как я уже говорила, это были прекрасные и очень благодарные люди.
Александра спросила меня, как мне удалось достать статуэтку, и я в нескольких словах поведала ей о своем путешествии в Перу и Боливию. Мы беседовали и одновременно смотрели в окно – там, за стеклом, непрестанно сыпал мелкий холодный дождик, поливая сделавшиеся серыми дома и тротуары. Неожиданно царица повернулась ко мне и сказала:
– Я такая несчастная. Кто я, в сущности, такая? Да, я царица, но одновременно пленница в этой стране. Мы с мужем имеем право распоряжаться государством по своему усмотрению, поскольку данная нам Господом власть абсолютна и не может никем оспариваться. Но власть – это еще и тяжкий груз, который удерживает нас на месте не хуже чугунного ядра на ноге у каторжника. И я знаю, что из этой страны нам уже не ускользнуть.
– И этот разговор, значит, произошел в 1915 году, если не ошибаюсь?
– Да.
– Неплохо. Царица, которая предвидит свое трагическое будущее, – с чувством произнес Роберт. – Идея отличная.
Взглянув на нее, Роберт смутился – ведь он не поверил ни единому слову. Она же, судя по всему, искренне переживала за женщину, жившую и страдавшую совсем в другую эпоху. Рейчел молча улыбнулась, словно желая отделаться от навязчивых воспоминаний. Потом она снова заговорила, опять обескуражив Роберта.
– Однажды я разговаривала с Джоном Кеннеди.
– С президентом Кеннеди, ты хочешь сказать? С тем самым?
– Да, с тем самым. Впрочем, тогда он еще не был президентом.
– Ты, наверное, шутишь.
– Нет, я говорю серьезно. Он пытался меня соблазнить.
– Ты – и весь остальной мир, – с иронией произнес Роберт. Он даже не пытался скрыть недоверие.
Рейчел, однако, ничего другого от него не ожидала.
– По правде говоря, это трудно назвать соблазнением. На самом деле он пытался меня изнасиловать… и сделал бы это – если бы я не сопротивлялась.
Роберт рассмеялся в голос.
– Но это правда, – продолжала настаивать Рейчел. Заметив, как Роберт смахнул с глаз слезы, выступившие у него от смеха, она улыбнулась.
– Это произошло в отеле «Уолдорф-Астория» в Нью-Йорке. Когда я предложила ему выметаться, он заявил, что в его силах добиться от меня взаимности. – Рейчел с минуту молчала, словно собираясь с мыслями. – Надо сказать, что, когда он начал мне угрожать, у меня появилась идея его убить. Интересно, какое влияние оказала бы смерть будущего президента на мировую историю?
– Ну разумеется, оказала бы – да еще какое! Плохо одно – в этом случае ты бы лишила Ли Харви Освальда вполне заслуженной известности!
– И Джека Руби тоже. Стоит упомянуть, однако, что я сумела дать Джону достойный отпор.
Роберту представилось, как Рейчел хватает загребущую руку Джона Фицджералда Кеннеди и в мгновение ока превращает ее в кровавое месиво.
– Могу себе представить! – сказал он.
– Люблю вспоминать годы, которые я провела в Нью-Йорке. Я очень грустила, коща мне пришлось оттуда уехать.
– Тогда зачем было это делать?
– Пришлось. В этом заключается одна из трудностей моего бытия. Я ведь не старею. Приходит время, и люди начинают это замечать.
Рейчел закончила возиться с кофеваркой и взяла чашку с полки над холодильником.
– Бессмертие – это еще и одиночество, Роберт, – промолвила она. – Мы обречены на постоянное движение. Мы не можем иметь друзей. Ничего постоянного – кроме нашего существования, разумеется. Даже если мы и заводим друзей, то потом очень грустно наблюдать за тем, как они стареют и умирают. И поверь, их жизнь пролетает для нас, словно одна минута. Мы все находимся в поисках личности, которую можно было бы удержать при себе навсегда. Мы просто жаждем любви.
В прошлом можно было жить без страха, что о тебе узнают В наши дни информация распространяется мгновенно, и поэтому сохранить анонимность становится все труднее и труднее. Раньше я имела обыкновение вращаться в высшем свете, но решила поставить на этом крест в 1967 году, когда была вынуждена уехать из Нью-Йорка. С тех пор, где бы я ни появлялась, я старалась не светиться. Сейчас я веду куда более скромную и уединенную жизнь. Мне кажется, в те далекие дни я была немного наивна, но кто, с другой стороны, мог ожидать, что мир так сильно изменится. И не только со времени окончания второй мировой войны. Глобальные изменения стали происходить в мире уже со второй половины девятнадцатого века.
Роберт снова изумился занимательности и складности ее рассказа.
– Подожди, – сказал он, поскольку ему показалось, что она готова перейти к новой теме. – Есть моменты, которые я не до конца понимаю. Ты вот, к примеру, говорила, что не подвержена старению.
– Говорила.
– Это значит, что ты остановилась на какой-то стадии физического развития?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123