И все?!
Андрей увидел сломанный карандаш у себя в руках, вытащил из шкафчика стола точилку и стал остервенело, резкими движениями, крутить в ней карандаш.
– Да, и можем ли? Не теоретически, а практически… Какие там примеры приводил Арнольд Яковлевич? Терпеть физические лишения ради научного открытия? А само открытие ради чего? Чтобы наилучшим образом избавиться от тех же самых физических лишений! Чтобы было больше пищи, внимания женщин и меньше беспокойств… Самоубийство? Якобы пренебрежение основным инстинктом… Но когда совершается самоубийство? Когда появляются большие проблемы с выполнением каких-то других законов: банкротство (человек лишается защиты и пищи), бросает возлюбленная (потеря самки), слишком тяжело и больно существовать (инстинкт самосохранения)… Все можно уложить в схему! Так все-таки люди – это всего лишь большие и сложные хомяки, бегущие по своему большому и сложному лабиринту?…
Андрей встал и принялся ходить из стороны в сторону.
– Получается, что так… Но я же нутром чувствую – нет! Кстати, что это за нутро такое, которым можно чувствовать? Может, верующие люди правы, и в человеке есть душа, которая вечно куда-то рвется, что-то ищет? И это главное отличие между человеком и «живыми электронами»? Только что она ищет? Что чувствует?… – Андрей остановился и посмотрел на лабиринт. Он оказался напротив седьмого куба, из которого на Андрея сквозь полупрозрачную стенку грустными глазами-пуговками смотрел Новичок. – Свободы?…
Слово вырвалось как бы само собой. Андрей прислушался, словно убеждаясь, что это он сам сказал.
– Мое тело, как и у хомяков, ищет пищи, самок, удобств и сна, мой ум – карьеры, уважения и признания других людей, а чего хочет эта невидимая и неведомая душа, которой, как говорят многие, нет, но неясные желания которой отравляют жизнь каждого человека-хомяка?…
Андрей легонько постучал пальцем по стенке куба, в котором сидел Новичок. Хомячок сразу встал на задние лапы и заперебирал передними – словно старался выбраться.
– Что скажешь? – спросил его Андрей. – Может, именно свободы не хватает моей душе? Может, она хочет остановить этот бесконечный и бессмысленный бег по лабиринту в поисках пищи, самок и развлечений? Но разве одной свободой она насытится? Я чувствую, что нет. Есть еще что-то, но я не могу подобрать… – Андрей зашевелил губами. – Я смутно чувствую, но не могу подобрать слова… Может, ты знаешь?…
Андрей присел, почти вплотную разглядывая сквозь стекло маленького беленького хомячка. Тот по-прежнему перебирал лапками.
– Наверное, ты тоже хочешь свободы? – спросил его Андрей. – Но обречен всю жизнь бегать по лабиринту, который десять лет назад построил некий профессор, чтобы оправдать получение зарплаты для собственного бега по лабиринту…
Стараясь понять только что сказанное, Андрей вдруг замолчал. Новичок перестал пытаться бежать вверх по стенке куба, сел и стал смотреть сквозь стекло.
– Что же ты такой грустный-то? – повторил Андрей и, не дождавшись ответа, отошел к столу.
– А что такое свобода? Для тебя, Новичок, понятно. Для тебя свобода – это вырваться из искусственного лабиринта с его тоннелями, придуманными правилами и законами… А что будет свободой для меня, для человека? Большого и сложного хомяка!… – Андрей усмехнулся. – Может быть, то же самое?
Андрей посмотрел на часы. До конца рабочего дня еще два часа.
– Через два часа поеду домой… – тихо сказал Андрей. – Среди тысяч и миллионов таких же, как я. Давка в метро, поезда, со свистом уносящиеся в тоннель. Дома – немудреный холостяцкий ужин и телевизор…
Андрей вдруг подскочил со стула, словно мысль, пришедшая ему в голову, имела материальное воплощение в виде острого шила.
– А плевать!…
Ассистент подошел к двери в профессорский кабинет и осторожно заглянул в нее: Арнольд Яковлевич с обеда не вернулся, а, как обещал, поехал домой.
Андрей прошелся по кубам и рассадил всех крыс по клеткам. Выключил в лаборатории свет и приборы. Вышел в кабинет и запер за собой дверь, включил сигнализацию. Подошел к двери, ведущей в общий коридор. Остановился и прислушался к себе.
Сердце усиленно билось. Где-то в области живота что-то тревожно, но приятно ныло.
Андрей тихонько отворил дверь и выглянул в коридор. Пусто. После обеда сотрудники разошлись по лабораториям и… работали…
В любую секунду готовый сигануть обратно Андрей вышел, запер за собой дверь кабинета и, стараясь внешне сохранять спокойствие, зашагал по коридору к лестнице, ведущей вниз, на первый этаж.
«Только бы никто не попался на встречу!»
Сердце уже добралось до висков.
Вот и проходная. Пожилой вахтер уткнулся в книгу. Он тоже недавно пообедал.
Андрей не стал будить человека. Зачем? Стараясь не шуметь, пролез сквозь вертушку, благо еще не успел приобрести профессорских габаритов. Тихонько открыл дверь и вдохнул какого-то по-особому сладкого в этот день уличного воздуха.
Торопливо, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, Андрей зашагал по дорожке. «Только бы в окна никто не глядел…» Скоро молодой ассистент скрылся среди деревьев и перевел дух.
– Надеюсь, никому не придет в голову за оставшиеся два часа зайти в гости к Арнольду Яковлевичу? – Андрей немного постоял в придорожном лесу, подышал свежим воздухом, посмотрел на еще не темное небо и медленно пошел на автобусную остановку. На душе было тревожно, но одновременно с этим как-то радостно и приятно, словно бы удалось облапошить хитреца, которого до этого никому не удавалось обмануть.
Забираясь в автобус, Андрей усмехнулся:
«Надеюсь, профессорские „
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26