Врачом была женщина лет пятидесяти, не красавица, но симпатичная и уверенная в себе. Ей помогал санитар с сильно оттопыренными ушами.
– Ну, старина, – сказала она, увидев Юбера, – что-то не так?
В этот момент Юбер посмотрел на себя в зеркало, и увиденное ужаснуло его. Лицо потеряло человеческий вид...
– Ложись сюда.
Он с трудом лег на кушетку. Женщина приготовила шприц.
– Больно, да?
– Нестерпимо.
– С этим ты через десять минут ничего не почувствуешь.
Она сделал укол. Санитар принес тазик с теплой водой и вату. Они стали обмывать ему лицо...
Юбер не сопротивлялся. Он стиснул зубы, когда она смазывала раны спиртом. Потом она наложила мазь и бинты.
Все это потребовало времени, и, когда Юбер встал, укол начал действовать. Он уже не чувствовал особой боли, только некоторую вялость.
Он поблагодарил врача. Санитар, выходивший на несколько минут, сказал ему:
– Оденьтесь и подождите вашего конвоира в комнате ожидания. Он сейчас вернется.
Юбер прошел в раздевалку. Там раздевался какой-то милиционер. Он с любопытством посмотрел на Юбера и прошел в кабинет.
Эта форма... Настоящая провокация... Юбер открыл дверь в комнату ожидания. Никого. Могли он рискнуть? А почему бы нет? Подобный случай не предоставляется дважды. А если схватят, хуже не будет.
Ему показалось, что, надевая форму, он побил все рекорды скорости. Немного тесновато, но ничего. Жаль что ботинки великоваты.
С сильно бьющимся сердцем он открыл дверь в комнату ожидания, выглянул. Никого. Он вышел в коридор, направился к лифту.
Кабина была внизу. Он вызвал ее, опасаясь, что ноги подведут его, если он пойдет по лестнице.
Лифт открылся. Черт побери! Проклятье! В нем был его конвоир. Юбер закашлялся и поднес руку к лицу, опасаясь, что бинты, наложенные врачом, привлекут внимание. Но конвоир вышел из кабины, даже не взглянув на Юбера, и быстро пошел к медчасти.
На ватных ногах Юбер вошел в лифт и сказал по-русски:
– Вниз.
Кабина поехала. Он не знал, какой контроль осуществляется на выходе. Нужно, чтобы тревога не была поднята еще некоторое время, чтобы конвоир подождал несколько минут в комнате, прежде чем начать беспокоиться.
Он вышел в холл, направился прямо к выходу, прошел между двумя часовыми, даже не взглянувшими на него, и оказался на улице.
Свободен!
Ему пришлось сделать усилие, чтобы не броситься бежать. К остановке на другой стороне улицы подъехал автобус. Юбер прошел по пешеходному переходу и успел дойти до остановки. Он сел в автобус вместе с несколькими "гражданскими". Платят ли милиционеры за проезд в общественном транспорте? Он ничего об этом не знал и решил подождать, пока его о чем-нибудь спросят.
Он знал, куда и как ехать. Ханно Гугенбергер объяснил ему маршруты общественного транспорта.
Теперь тревога несомненно была уже объявлена. Они, конечно, уже знают, что ему удалось выйти из здания, переодевшись в милицейскую форму. Но прежде чем будет поднята по тревоге вся милиция Сталинабада, пройдет некоторое время. Может быть, полчаса. Они начнут с того, что поставят кордоны на всех выездах из города и контрольные посты на железнодорожных и автобусных вокзалах. Юберу было на это наплевать, он не имел намерения покидать Сталинабад. Пока не имел.
Он пересел в другой автобус на площади Ленина. Никто не обращал на него внимания; он привлек только несколько любопытных взглядов из-за бинтов на опухшем лице.
Он вышел в конце улицы Лосиновской и пересек сквер, где играли дети. В ста метрах он нашел площадь Дзержинского и Русаковскую улицу.
"Голиаф" жил в доме 28 на Русаковской. Он был тем человеком, который согласно "Детальным инструкциям" должен был вывезти Юбера из России.
Дело провалилось, и теперь Юберу оставалось лишь уйти. Он сделал все, что мог; не его вина, что все так получилось. Хорошо еще, что ему удалось бежать самому.
"Голиаф" был сапожником. Он был одним из членов маленькой еврейской общины, жившей в Сталинабаде, и тоже, как и шпеты, не смешивавшейся с коренным населением.
Юбер, не останавливаясь, прошел мимо лавочки. Сапожник был один и подбивал подметку. Юбер прошел еще метров сто, вошел в подъезд дома, где подождал несколько секунд, потом вернулся назад.
На улице не было ничего подозрительного. Он с самым естественным видом вошел в лавочку. Сапожник поднял голову, чтобы посмотреть поверх очков в металлической оправе.
– Что вы хотите?
– Могли бы вы мне сказать, где живет Голиаф? –спросил Юбер по-русски.
Сапожник насторожился. У него было морщинистое, как увядшее яблоко, лицо, темная кожа и крупный нос. Форма Юбера сбивала его с толку.
– Я знаю многих Голиафов,– ответил он подозрительно.
– Мне нужен сын Ребекки.
Сапожник быстро поднялся. Он был маленьким и немного сутулился.
– Быстро проходите туда, – сказал он. – Я присоединюсь к вам...
Юбер шагнул в дверь, находившуюся в глубине лавочки, а Голиаф подошел к витрине, чтобы посмотреть на улицу.
Юбер оказался в бедно обставленной кухне-столовой. Он взял стул и сел: силы его были на исходе. Пришел маленький человечек:
– Что я могу для вас сделать?
– Переправить меня в Афганистан.
Сапожник пристально посмотрел на форму, потом на опухшее лицо Юбера.
– У вас были неприятности?
– Этой ночью меня арестовали и измордовали в здании МВД. Я смог убежать из медчасти, позаимствовав эту форму.
– Они обнаружили ваше бегство?
– Почти сразу, нет никаких сомнений. В данный момент они должны идти по моим следам.
"Голиаф" поморщился.
– Это очень неприятно.
У входной двери зазвонил колокольчик. Юбер быстро отодвинулся, чтобы его не заметили из лавочки, когда сапожник открывал дверь в нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37