ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Недаром же он встревожил попадью своим долгим отсутствием – в это время любознательный поп значительно расширил свой кругозор новыми наблюдениями в сферах, ему прежде неизвестных Он видел много зданий, нескольких вельмож, о которых в его кочетковском захолустье ходили смутные и чудесные рассказы, он видел даже вблизи самого царя – Петра Алексеевича, чудо и загадку всея Руси!
То-то много будет рассказов, когда соберутся соседи вокруг стола, то-то будет расспросов, аханья, оханья и удивления!
С такими мыслями подъехал поп к своему дому и брякнул скобой у калитки. В доме поднялась суматоха; матушка-попадья вышла встретить его и после радостных лобызаний не преминула укорить попа за долгое отсутствие.
– Вот ты, мать, буесловишь, якобы я позадавнел на Москве, а я тебе скажу, что надо человека с умом, чтобы этакие дела оборудовать в столице, – начал поп своё повествование, сидя за наскоро собранной закуской.
– Столица-то, мать моя, не то, что наш деревенский угол, – в ней ходи да оглядывайся!..
Весть о приезде попа из Москвы разнеслась по слободе, и к вечеру все мало-мальски значительные кочетковские обитатели начали собираться к нему послушать рассказов о столице. Отдохнувший поп расхаживал из угла в угол, когда вошёл к нему отец-дьякон, а потом и дьячок с пономарём.
Вскоре изба попа наполнилась народом, вопросы сыпались со всех сторон.
– А царя, отец, видел на Москве? – возник наконец самый интересный вопрос.
– Сподобился, друже, сподобился. Видел единожды, и по грехам моим в великое сумнение пришёл, да надоумили добрые люди…
– Что же он?.. Страшен?
– Зело чуден и непонятен: ростом что бы мало поме-не сажени, лицом мужествен и грозен, в движениях и походке быстр, аки пардус, и всем образом аки иноземец: одеяние немецкое, на голове шапочка малая солдатская, кафтан куцый, ноги в чулках и башмаки с пряжками железными.
Слушатели ахнули при таком описании царя, и на попа снова посыпались вопросы: где видел, что тот говорил."
– А видел я царя, как он съезжал со двора князя Александра Даниловича Меншикова в колымаге. И мало отъехав, побежала за каретой со двора собачка невелика, собой поджарая, шерсти рыжей, с зелёным бархатным ощейничком, и с превеликим визгом начала в колымагу к царю проситься…
Слушатели навострили уши, боясь проронить хоть слово.
– И Великий Царь, увидя то, велел колымагу остановить, взял ту собачку на руки и, поцеловав её в лоб, начал ласкать, говоря с нею ласково, и поехал дальше, а собачка на коленях у него сидела…
– Воистину чуден и непонятен сей царь! – пробасил отец дьякон и сомнительно покачал головой.
– Да не врёшь ли ты, батька? – ввернула своё замечание попадья, но поп только укоризненно посмотрел на неё.
– Своими глазами видел и ещё усомнился – царь ли это? И мне сказали: «Царь, подлинно царь Пётр Алексеевич», а дальше видел я, как солдаты честь ружьями колымаге отдавали.
Рассказ попа вызвал разные толки: кто удивлялся, кто осуждал царя.
– Ну подобает ли царю благоверному собаку в лоб целовать, погань этакую, да ещё при народе!..
На другой день рассказ попа ходил уже по всей волости, а там пошёл и дальше, и в народе началось некоторое смущение. Люди мирные покачивали головами, а злонамеренные и недовольные перетолковывали по-своему и находили подтверждение разговоров о «последних временах», «царстве антихристовом» и пр.
Рассказ дошёл наконец и до начальства: смущённые власти стали доискиваться начала, откуда всё пошло, и через несколько дней смирный кочетковский поп был потребован по «важному секретному делу» в уездный город Козлов, а оттуда его отправили под крепким караулом в Москву.
Защемило сердце у попа. Однако, как ни размышлял, не мог найти вины за собой. В Москве, кажется, он вёл себя честно и благородно, в консисториях дела провёл хорошо – что же это такое?
Только в Преображенском приказе разъяснилось дело, когда князь Ромодановский начал допрашивать попа: подлинно ли он говорил, что царь Пётр Алексеевич собаку целовал?
– Видел подлинно! – утверждал поп. – Собачка рыженькая и ошейничек зелёный бархатный с ободком.
– А коли видел, чего ради распространяешь такие предерзостные слухи?
– Государь сделал это не таяся, днём и при народе, – оправдывался поп, – чаятельно мне было, что и зазорного в том нет, коли рассказывать.
– А вот с твоих неразумных рассказов в народе шум пошёл. Чем бы тебе, попу, государево спокойствие оберегать, а ты смуты заводишь, нелепые рассказы про царя говоришь!.. Отвечай, с какого умыслу, не то – на дыбу!
Тут уж поп струсил не на шутку, поняв свою простоту и догадавшись, что дёшево от Преображенского приказа не отделаешься.
– С простоты, княже, с сущей простоты, а не со злого умысла! – взмолился кокчетовский поп перед Ромодановским. – Прости, княже, простоту мою деревенскую! Каюсь, как перед Богом!
– Все вы так говорите – с простоты! А я не поверю да велю на дыбу вздёрнуть!
Однако попа на дыбу не подняли, а навели о нём справки, и когда оказалось, что кокчетовский поп – человек совсем смирный и благонадёжный, а коли говорил, так именно «с сущей простоты», а не злобою, то приказано было постегать его плетьми, да и отпустить домой с наказом – не распространять глупых рассказов.
– Это тебе за простоту, – сказал ему Ромодановский, отпуская домой, – не будь впредь прост и умей держать язык за зубами. С твоей-то простоты чести Его Царского Величества поруха причинялась, и ты ещё моли Бога, что дёшево отделался. Ступай же и не болтай!
Невесел приехал поп домой после московского угощения, и когда снова слобожане собрались было к нему послушать рассказов, поп и ворота на щеколду запер, и сам не показывался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209
То-то много будет рассказов, когда соберутся соседи вокруг стола, то-то будет расспросов, аханья, оханья и удивления!
С такими мыслями подъехал поп к своему дому и брякнул скобой у калитки. В доме поднялась суматоха; матушка-попадья вышла встретить его и после радостных лобызаний не преминула укорить попа за долгое отсутствие.
– Вот ты, мать, буесловишь, якобы я позадавнел на Москве, а я тебе скажу, что надо человека с умом, чтобы этакие дела оборудовать в столице, – начал поп своё повествование, сидя за наскоро собранной закуской.
– Столица-то, мать моя, не то, что наш деревенский угол, – в ней ходи да оглядывайся!..
Весть о приезде попа из Москвы разнеслась по слободе, и к вечеру все мало-мальски значительные кочетковские обитатели начали собираться к нему послушать рассказов о столице. Отдохнувший поп расхаживал из угла в угол, когда вошёл к нему отец-дьякон, а потом и дьячок с пономарём.
Вскоре изба попа наполнилась народом, вопросы сыпались со всех сторон.
– А царя, отец, видел на Москве? – возник наконец самый интересный вопрос.
– Сподобился, друже, сподобился. Видел единожды, и по грехам моим в великое сумнение пришёл, да надоумили добрые люди…
– Что же он?.. Страшен?
– Зело чуден и непонятен: ростом что бы мало поме-не сажени, лицом мужествен и грозен, в движениях и походке быстр, аки пардус, и всем образом аки иноземец: одеяние немецкое, на голове шапочка малая солдатская, кафтан куцый, ноги в чулках и башмаки с пряжками железными.
Слушатели ахнули при таком описании царя, и на попа снова посыпались вопросы: где видел, что тот говорил."
– А видел я царя, как он съезжал со двора князя Александра Даниловича Меншикова в колымаге. И мало отъехав, побежала за каретой со двора собачка невелика, собой поджарая, шерсти рыжей, с зелёным бархатным ощейничком, и с превеликим визгом начала в колымагу к царю проситься…
Слушатели навострили уши, боясь проронить хоть слово.
– И Великий Царь, увидя то, велел колымагу остановить, взял ту собачку на руки и, поцеловав её в лоб, начал ласкать, говоря с нею ласково, и поехал дальше, а собачка на коленях у него сидела…
– Воистину чуден и непонятен сей царь! – пробасил отец дьякон и сомнительно покачал головой.
– Да не врёшь ли ты, батька? – ввернула своё замечание попадья, но поп только укоризненно посмотрел на неё.
– Своими глазами видел и ещё усомнился – царь ли это? И мне сказали: «Царь, подлинно царь Пётр Алексеевич», а дальше видел я, как солдаты честь ружьями колымаге отдавали.
Рассказ попа вызвал разные толки: кто удивлялся, кто осуждал царя.
– Ну подобает ли царю благоверному собаку в лоб целовать, погань этакую, да ещё при народе!..
На другой день рассказ попа ходил уже по всей волости, а там пошёл и дальше, и в народе началось некоторое смущение. Люди мирные покачивали головами, а злонамеренные и недовольные перетолковывали по-своему и находили подтверждение разговоров о «последних временах», «царстве антихристовом» и пр.
Рассказ дошёл наконец и до начальства: смущённые власти стали доискиваться начала, откуда всё пошло, и через несколько дней смирный кочетковский поп был потребован по «важному секретному делу» в уездный город Козлов, а оттуда его отправили под крепким караулом в Москву.
Защемило сердце у попа. Однако, как ни размышлял, не мог найти вины за собой. В Москве, кажется, он вёл себя честно и благородно, в консисториях дела провёл хорошо – что же это такое?
Только в Преображенском приказе разъяснилось дело, когда князь Ромодановский начал допрашивать попа: подлинно ли он говорил, что царь Пётр Алексеевич собаку целовал?
– Видел подлинно! – утверждал поп. – Собачка рыженькая и ошейничек зелёный бархатный с ободком.
– А коли видел, чего ради распространяешь такие предерзостные слухи?
– Государь сделал это не таяся, днём и при народе, – оправдывался поп, – чаятельно мне было, что и зазорного в том нет, коли рассказывать.
– А вот с твоих неразумных рассказов в народе шум пошёл. Чем бы тебе, попу, государево спокойствие оберегать, а ты смуты заводишь, нелепые рассказы про царя говоришь!.. Отвечай, с какого умыслу, не то – на дыбу!
Тут уж поп струсил не на шутку, поняв свою простоту и догадавшись, что дёшево от Преображенского приказа не отделаешься.
– С простоты, княже, с сущей простоты, а не со злого умысла! – взмолился кокчетовский поп перед Ромодановским. – Прости, княже, простоту мою деревенскую! Каюсь, как перед Богом!
– Все вы так говорите – с простоты! А я не поверю да велю на дыбу вздёрнуть!
Однако попа на дыбу не подняли, а навели о нём справки, и когда оказалось, что кокчетовский поп – человек совсем смирный и благонадёжный, а коли говорил, так именно «с сущей простоты», а не злобою, то приказано было постегать его плетьми, да и отпустить домой с наказом – не распространять глупых рассказов.
– Это тебе за простоту, – сказал ему Ромодановский, отпуская домой, – не будь впредь прост и умей держать язык за зубами. С твоей-то простоты чести Его Царского Величества поруха причинялась, и ты ещё моли Бога, что дёшево отделался. Ступай же и не болтай!
Невесел приехал поп домой после московского угощения, и когда снова слобожане собрались было к нему послушать рассказов, поп и ворота на щеколду запер, и сам не показывался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209