)

.— Расшифровывать не будете, какие части?— Не-а. Пусть вам «гарны хлопцы» из ФСБ расшифровывают, это их прерогатива, они страсть как любят на такие вопросы отвечать... Обратитесь в управление по военному округу, сформулируйте конкретику. Обещаю, что передачки в СИЗО на Захарьевской Следственный изолятор ФСБ Санкт-Петербурга

лично носить буду...— Не ерничайте! Если информация о вашей службе в армии является закрытой, так и скажите...— Я вам об этом уже час твержу...— Я записал. Контузии или ранения были?— Опять двадцать пять! Кто ж вас надоумил-то? Воробейчик все успокоиться не может?— При чем тут Иван Борисович?— Как при чем? Он же ваш начальник.— Он надзирающая инстанция, зампрокурора...— Вот пусть тогда своим прямым делом займется. Он вещи мои нашел?— Это моя задача, в рамках дела...— Тогда вы мне ответьте.— Я разберусь и отвечу.— Вы уже год разобраться не можете. Вместо того чтобы этот вопрос решить, все какие-то проблемы придумываете.— Я веду объективное расследование.— Ага, лучше бы бывшего терпилу нашли...Это был удар в поддых.Экс-потерпевший действительно сбежал, его хотели лицезреть не только Султанов, но и в прокуратуре Петроградского района, где на него было заведено дело. Султанов хорохорился, но было понятно, что он просто поддерживает имидж независимого следователя — без допроса другой стороны что-либо сделать Огневу он не мог. Дмитрий это знал и бесконечно требовал очных ставок со своим обидчиком. В прокуратуре, где коммерсант, начавший все это, был под подозрением в совершении у Огнева вымогательства и ряда других, не менее тяжких с точки зрения закона, действий, очень ждали результатов расследования Султанова. Хотя прокурорский следователь, Светлана Владимировна Полякова, женщина широкой натуры в смысле объема бедер, тянула резину, придумывала отговорки, в общем, вела себя обычно для стражей порядка, Огнев не унывал, раз в неделю писал заявления в оба района, исключительно на имя прокуроров, делая ксерокопии и рассылая их в обязательном порядке и в прокуратуру города, и в Генеральную в Москву, и в Министерство внутренних дел.Такая форма «бумажной войны» приводила к тому, что раз в месяц кто-нибудь из должностных лиц получал выговор и день-два работал нормально. Огнев был педантичен, времени у него было навалом, и уголовные дела представляли для него уже больше научно-исследовательский интерес. Тему изысканий пытливого «ученого» можно было обозначить так — «достижение максимального уровня идиотизма для оправдания собственного нежелания или неспособности работать на примере отдельно взятых разнополых представителей органов правопорядка». Материал был накоплен на солидную диссертацию, содержал массу перлов милицейско-прокурорской мысли и занимал почетное место на рабочем столе Дмитрия. Ввязавшись с ним в переписку, доблестные служители Фемиды совершили фатальную ошибку — уровень бюрократизма у Огнева соответствовал чиновнику из произведений Чехова и Салтыкова-Щедрина.— Это не имеет отношения к сегодняшнему допросу, — Султанов нахмурился. — Я записываю, что ранений и контузий не было...— Записывайте, записывайте. Вы прям как руководитель шахматной секции в Васюках — у меня все ходы записаны!— Вы не Остап Бендер!— Это да. Я, скорее, гробовщик Безенчук. — Разговор становился абсолютно ненормальным, Султанов дошел почти до точки кипения и злобно задал следующий вопрос:— У вас сотрясения мозга были, когда вы боксом занимались?— А с чего вы взяли, что я занимался боксом? — удивился Огнев.— У меня так написано! Вот, пожалуйста, в протоколе допроса от шестого июня...— А-а! Узнаю корявый почерк придурка Яичко! Это я в тот день из камеры выходил, мне по фигу было, что подписывать. Я ж обвиняемым был, за свои слова вообще никакой ответственности не нес. Да и не читал, если честно.— Почему это не несли?— По закону. Вы УПК откройте и посмотрите.— Вы могли не подписывать или дописать свои возражения...— Кому другому расскажите! Я в камере оставаться не хотел, а если бы не подписал — до сих пор в «Крестах» бы сидел. И так половину документов ваш Яичко из дела вытащил, когда вам передавал на доследование...— Была служебная проверка, она ваши слова не подтвердила.— А кто проводил? Замначальника вашего же следственного отдела, Выхухолева! Подтвердит она, ждите! Честь мундирчика защищает, вот и все. Ничего, будет и на нашей улице праздник, я в Главк письмишко отправил, они и поспрошают... Им-то Яичко по фигу! Ну, алкаш очередной, не они же за его воспитание отвечают. Вот Выхухолева и старается, небось Шлема ей установку дал...— Кто?— А, так вашего прокурора, Шлемазюка, на городском уровне называют.— Вы очень много знаете, Дмитрий Семенович!— А разве это плохо? Ученье — свет, а неученье — авария на АЭС...— Значит, сотрясений мозга не было?— Вы карточку мою из поликлиники запросили? Ну вот, там все и прочитаете. Что вы у меня-то выясняете?— Так положено. Теперь еще вопрос — вы не возражаете пройти психиатрическую экспертизу?— Ах вот оно что! — обрадовался Огнев. — Конечно, нет! С удовольствием!— Вы можете отказаться, я насильно вас отправить не могу.— Могли бы — я бы тут не сидел. Сейчас в руках дюжих санитаров бился бы, — трагическим голосом сказал Огнев. — Какое счастье, что я свидетель! Но я все равно согласен. Я ж понимаю, что если откажусь, так вы на пару с Воробейчиком будете глубокомысленно сомневаться в моей психической состоятельности и вообще перестанете на заявления отвечать. Не доставлю я вам такого удовольствия, всегда готов с людьми в белых халатах поговорить... Когда едем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102