из высокого открытого ворота рубашки поднималась мощная белая шея, голова посажена прямо. Он радостно двинулся ей навстречу и о чем-то заговорил со своей обычной добродушной неуклюжестью. В новом, красивом костюме он казался абсолютно счастливым: старик одобрительно похлопывал его по спине, а дочь старика жеманно ему улыбалась, и уж точно для него предназначалось их богатое угощение, их внимание, дружба – все, чего могло пожелать человеческое сердце, – а потом отправляйся делать то, чего сделать нельзя, невозможно, и спасибо большое за службу, ведь ты за этим сюда явился, не так ли?
Хозяин был там, разговаривал со старым Гобимом и двумя другими горожанами. Она ни разу прямо на него не взглянула, но постоянно ощущала его присутствие, и при звуке его голоса сердце ее замирало в ожидании.
Дочь Лорда Горна стояла рядом с Хью. Теперь она говорила с ним, учила его использовать суффикс «-аджа», который они прибавляют к имени, если хотят выразить дружескую расположенность, назвать кого-то своим другом, и пыталась объяснить, что имя, которым они его называют – Хьюраджа , уже включает этот суффикс и эту расположенность и звучало бы смешно, если бы к нему прибавили еще что-то – Хьюраджаджа ! – и, говоря это, она смеялась нежным веселым смехом. Он стоял, уставившись в ее фарфоровое личико, любуясь светлыми волосами, похожими на овечью шерсть. «Дурак, – подумала Айрин. – Идиот! Неужели не понимаешь?» Но, увидев мягкую линию его губ, спокойные глаза, испытала лишь благоговейный ужас.
– Аллиаджа, – сказал он и стал красным – лицо, уши, шея – все резко покраснело под густыми, чуть взмокшими на лбу волосами; потом опять побледнело.
Аллия улыбнулась, нежная и холодная, как вода, и поздравила его с успехом.
– Они словно брат и сестра, – произнес кто-то рядом с Айрин, и она с изумлением поняла, что обращаются именно к ней, и с трудом вышла из своего созерцательного оцепенения.
Рядом с ней стоял Лорд Горн. Но смотрел не на нее, а на Аллию и Хью, словно любуясь их одинаково светлыми волосами, столь необычными здесь. Продолговатое лицо старика было как всегда суровым и спокойным. Айрин ничего не сказала, ее странно поразил этот интимный тон, в котором звучала скрытая ирония. Потом Лорд Горн повернулся к ней:
– На этот раз ты подольше побудешь у нас, Иренаджа?
– Так долго, как буду вам нужна, – ответила она с горьким намеком. И тут же ей стало стыдно. Ведь именно Горн сказал тогда: «Твое мужество выше всяких похвал», и эти его слова она хранила как самое большое сокровище, как лекарство от душевной слабости и сомнений. Там, в другой стране, где она не могла обрести родного крова, она, не задумываясь, кто именно сказал ей эти слова, крепко держала их в памяти: «…твое мужество… у тебя есть мужество… Ты не заставишь свою мать делать выбор, который ее погубит, ты не попросишь ее о помощи, которую она тебе дать не в состоянии. Тебе не нужна помощь. Твое мужество выше всяких похвал».
– Лорд Горн, – сказала она, – надо было мне пойти в Столицу, пока… пока люди еще могли пойти туда.
– В Столицу ведет не одна дорога, – сказал он.
– Вы когда-нибудь там бывали?
Он посмотрел на нее своими серыми глазами будто издалека.
– Я бывал в Столице. Именно поэтому меня и называют Лордом, – сказал он доброжелательно, холодно, спокойно.
– Вы видели Короля?
– Его тень, – сказал Горн. – Я видел яркую тень Короля.
Но слово «король» почему-то было теперь употреблено в женском роде и, видимо, означало «королева» или «мать короля»; и все его слова вроде бы ничего не значили особенного, но она понимала какой-то их тайный смысл, понимала их так, как никогда ничего не понимала в жизни. Его глаза, по-прежнему глядевшие как бы издалека, уставились прямо на нее. Если я протяну руку и коснусь его, я все сразу пойму до конца, подумала Айрин. Исчезнет эта стена, я как бы буду одновременно там и здесь. Но, получив это знание, я погибну.
Глаза Горна мягко предупредили: «Не тронь меня, детка».
К камину, у которого они стояли, кто-то подошел. Она медленно обернулась и с равнодушием отметила, что это Хозяин Сарк.
– Ну, теперь, когда пришла Ирена, мой Лорд, мы можем более свободно объясняться с вашим гостем, – сказал Хозяин вполне официальным тоном, в котором слышалось некое скрытое нетерпение.
Старик посмотрел на него и, как всегда, заговорил не сразу:
– Очень хорошо. Ты поможешь нам с ним объясниться, Ирена?
– Да, – сказала она. Она чувствовала, что наконец освободилась от того безразличия, от которого никак не могла избавиться, и вновь обрела уверенность. Она окликнула Хью; остальные гости тут же умолкли и собрались у камина неплотным полукругом. Аллия стояла рядом с Хью, который смотрел то на нее, то на Айрин; глаза у него были живые, ясные, чистые, как у ребенка, а взгляд немного растерянный. Тут заговорил Лорд Горн, и Айрин стала переводить.
– Мы просим тебя сослужить нам службу, просим о помощи.
Хью кивнул.
– Мы не имеем права ничего от тебя требовать. Если ты выполнишь то, о чем мы просим, то проявишь большую милость по отношению к тем, у кого не осталось надежды.
– Я понимаю.
– Мы ничем не можем помочь, хотя тебе будет угрожать опасность.
Немного помолчав, Хью спросил:
– А что это за опасность?
Она не все поняла в ответе Горна, но постаралась перевести его слова как можно лучше: живущие здесь испытывают страх… страх этот, как он сказал, находится в них самих… и потому они не могут встретить врага лицом к лицу, может только кто-то другой , не здешни й , только он может заставить врага отступить, заставить отступить этот страх… нет, я правда не понимаю, что он такое говорит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65