И внешность его отличалась всеми теми чертами, что говорят нам: вот человек призвания. Сидя за роялем, он начал открывать нам прекрасные сферы. Мы были втянуты в становящийся все более волшебным круг. К этому присоединилась еще гениальная игра, превратившая рояль в оркестр из скорбящих и ликующих голосов. Это были сонаты, похожие больше на завуалированные симфонии; песни, поэзия которых была бы понятна и без слов, хотя все они пронизаны глубокой песенной мелодией; некоторые фортепьянные пьесы несколько демонического характера и самой грациозной формы; затем сонаты для скрипки и фортепьяно; квартеты для струнных инструментов. И все эти вещи были столь непохожи одна на другую, что, казалось, они изливаются из различных источников. И затем он, как обрушивающийся вниз поток, объединил все в водопаде, неся сквозь низвергающуюся волну мирную радугу, а на берегу его окружили порхающие бабочки и сопровождали голоса соловьев.
Если он опустит свою волшебную палочку туда, где мощь масс ссудит его своими силами, в хор и оркестр, то нам предстоят еще более прекрасные проникновения в тайны души. Да укрепит его в этом высший гений, к чему есть все предпосылки, ибо в нем есть и другой гений – гений скромности. Его сотоварищи приветствуют его первые шаги в мире, где его ожидают, быть может, страдания, а может быть, и лавры, и пальмы. Мы приветствуем его, как сильного борца. Во все времена существует тайный союз родственных душ. Вы, связанные друг с другом, теснее сомкните круг, чтобы правда искусства, распространяя повсюду радость и благодать, сверкала все ярче и ярче».
Двадцать два года прошло с тех пор, как Роберт Шуман, предвосхитив других, впервые взялся за перо, чтобы представить миру гений Фредерика Шопена. Теперь, после почти десятилетнего перерыва, Шуман вновь выступает перед публикой со статьей, отважным жестом призывая увидеть на небе немецкой музыки орла, спускающегося с Альп, чье имя – Иоганнес Брамс.
Даже слова, образы, сравнения в этой статье – старые, Жан-полевских времен, звучащие как воспоминания о прекрасной юности.
Всегда имеется нечто, служащее точкой в конце творческого пути, нечто, завершающее его. Шуман начал свой путь композитора тем, что открыл Шопена, и завершил его открытием Брамса. Но эта статья вместе с тем и подводит итоги, особенно в заключительной своей части. Она указывает на глубокое родство между музыкой Брамса и Шумана, и хотя статья предназначалась для всех, Брамс должен был понять, что высказанные в ней мысли были обращенным к нему духовным завещанием Шумана.
Среди великих художников мало было таких, кто столь точно знал бы, какое место занимает он среди современников и в истории.
Конец
(1854 – 1856)
Первый месяц 1854 года,за исключением короткой поездки в Ганновер, Шуман провел в совершенной изоляции от внешнего мира. Начиная с рождества он не пишет музыки, а работает над книгой, которую предполагал назвать «Сад поэтов». Книга должна была состоять из тщательно подобранных – в стихах и в прозе – высказываний великих писателей о музыке.
Еще 6 февраляпишет он о своем замысле Иоахиму:
«Дюссельдорф, 6 февр. 54.
Дорогой Иоахим,
уже восемь дней, как мы уехали, но еще ни слова не написали ни Вам, ни Вашим товарищам! Но я часто писал Вам симпатическими чернилами: и среди этих строк есть тайное письмо, которое позднее проступит на поверхность.
И Вы снились мне, милый Иоахим: мы были три дня вместе, и Вы держали в руке перья цапли, из которых текло шампанское, – как прозаично! Но и как верно!…
Все это время я постоянно работал в моем саду. Он становится все более прекрасным. Чтобы в нем нельзя было заблудиться, я тут и там расставил дорожные указатели – то есть разъясняющий текст. Теперь я ушел в самое далекое прошлое, к Гомеру и в Грецию. У Платона я нашел в особенности прелестные места. Музыка теперь молчит, во всяком случае, внешне. Как обстоят дела у Вас?… Сигары пришлись мне очень по вкусу. Они, видимо, брамсовской хватки, и как это свойственно ему, очень тяжелы, но прекрасны на вкус! Я вижу сейчас, как Вы улыбаетесь этому.
На этом хочу закончить. Уже смеркается. Напишите мне поскорее – словами и звуками!»
17 февраляпроявился первый решительный симптом психического заболевания. Ночью Шуман проснулся и попросил света, чтоб он мог записать тему, которую, как он заявил изумленным членам семьи, он сейчас получил готовой от ангела.
Печальное известие быстро распространилось по городу, и друзья спешат к Кларе, чтоб помочь ей, сменяя ее в присмотре за больным. Шуман не лежал в постели и даже иногда покидал свою комнату, и те, кто навещал его в хорошие часы, уходили с убеждением, что весть о его болезни лишь пустой вымысел. Так, Рупперт Беккер, концертмейстер дюссельдорфского оркестра, навестивший Шумана 24 февраля,записал в своем дневнике: «24 февраля. Я посетил его после обеда, и госпожа Шуман попросила, чтобы я пошел с ним гулять. В течение целого часа, что я провел с ним, он разговаривал вполне разумно, за исключением того, когда он рассказал, что образ Франца Шуберта послал ему прелестную мелодию, которую он записал и на тему которой сочинил вариации».
Из записи в дневнике того же Беккера узнали мы трагическую историю, происшедшую 27-го февраля:«27 февраля. Известие, которое я получил в этот день, было ужасно: около двух часов дня Шуман (в фетровых туфлях) тайком выбрался из своей спальни и побежал прямо к Рейну, где с середины моста бросился в реку! Счастливым образом он был замечен еще у входа на мост, а именно потому, что, не имея денег, оставил в залог свой носовой платок. Поэтому несколько рыбаков, провожавших его взглядами, тотчас же спустили лодку и смогли спасти его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45