Ночь была лунной, и капитан, не боясь выскочить в темноте на берег, подставил парус попутному береговому ветру. К полудню следующего дня он рассчитывал достигнуть Мессины.Качка существенно уменьшилась, но не до такой степени, чтобы страдающие морской болезнью пассажиры почувствовали себя намного лучше. Жак и Робер приняли приглашение Николо, который оказался отличным парнем, присоединились к студиозусам, опустошили по кружке сводящего скулы сидра и вместе с остальными стали слушать, как поет зеленый, изможденный Рембо. По вполне понятной причине все бал гады несчастного жонглера в этот вечер отличались особой жалостливостью, но при этом никакого сочувствия у слушателей его рулады не вызывали. А уж когда дело дошло до придворно-помпезной песни о гибели графа Роланда, давно навязшей у всех в зубах, Робер плюнул, ругнулся и, увлекая Жака, вернулся под переборку.– Нашли кого славословить! – недовольно бурчал де Мерлан. – Этот самый граф Роланд, поди, у Карла в придворных шаркунах ходил. Это же надо – так бездарно попасть в засаду! Да еще и в горном ущелье… Я бы такому не то что арьергард целой армии – десяток ополченцев не доверил! Дозоры не выставил, солдат не уберег. Вместо того чтобы укрепиться в скалах и держать оборону, ринулся в бессмысленную атаку и дал себя окружить. Да и вообще, мне знакомый монах сказывал, что в летописях по-другому прописано. Не сарацины Роланда разгромили вовсе, а дикие горные баски. Граф, из жадности отставший от войска, чтобы пограбить сарацинские деревни, на походном марше попал в засаду, как кур в ощип.– Ну, господа даже в нужное место ходят не как мы, простолюдины, а по-благородному, – рассмеялся Жак. – Кто же будет кормить несчастных жонглеров, если они начнут в своих шансонах рассказывать о том, что происходило на самом деле? Вот, например: Тогда ответил Карлу жадный Роланд:Во Францию скорее возвращайтесь,А мы здесь подзадержимся с друзьями,Чтоб сарацинских девственниц попортить.Эхой! – Тут ты прав! – поддержал его благородный сир де Мерлан, у которого со знатью были свои счеты. – Богатые если и плачут, то только от жалостливых песен да от репчатого лука. Вот и сейчас – народ в трюме страдает, а этим наверху хорошо! Сидят себе в шатрах, дышат морским воздухом, а чтобы не мутило – знай лимоны жуют!– Все, не могу я больше этим воздухом дышать, сир Робер, – оглянувшись по сторонам, словно разделяя народные страдания, опомнился Жак. – Пойду на палубу, проветрюсь перед сном.Де Мерлан пожал плечами, словно не понимая, что неприятного нашел в трюмном воздухе этот неженка-пейзанин, и начал устраиваться на ночлег.Лунный серп – чуть меньше половинки – сиял над мачтой, освещая палубу не хуже, чем добрый смоляной факел. Из кормового трюма доносилось ржание и топот коней – бедные животные, запертые в тесных стойлах, страдали от качки не меньше, чем люди. На палубе не было ни души, только за матерчатыми стенами господских шатров слышался напряженный шепот, словно кто-то выяснял между собой отношения.Услышав голоса, Жак подобрался поближе и спрятался за мачтой. Ему очень хотелось посмотреть, как выглядят эти самые волшебные лимоны, которыми лечат морскую болезнь. Но, к ужасу виллана, вместо грызущих заветные плоды благородных сеньоров из прохода между шатрами появились двое, волокущие под мышки третьего. Ничего удивительного, собственно говоря, в этой картине не было. Похоже, что кто-то из знатных путников в борьбе с проклятой качкой не смог обойтись одними лишь волшебными плодами и злоупотребил красным бургундским вином. Вот теперь слуги и доставляют его к борту для того, чтобы он мог с комфортом опорожнить свой дворянский желудок. Но, к сожалению, нарисованная Жаком мирная картина растаяла, как только троица повернулась к нему спиной. Оказалось, что из-под лопатки благородного господина торчит рукоятка кинжала, а вокруг нее расплывается, поблескивая в лунном свете, большое черное пятно.Два солдата, в которых Жак признал охранников загадочной дамы, подскочили к борту, перевалили недвижное тело через ограждение и взялись за ноги, совершенно очевидно намереваясь бросить несчастную жертву в морскую пучину. Сверкнуло дорогое шитье. Человек с кинжалом в спине неожиданно выпрямился и отбросил в стороны потерявших бдительность убийц. Освободившись, он обвел палубу невидящим взглядом, сделал несколько шагов, оставляя за собой кровавый след, приблизился к мачте и наткнулся на Жака. Виллан, потеряв от страха дар речи, стоял ни жив ни мертв. Раненый ухватил его за одежду, выкрикнул фразу на незнакомом языке, закатил глаза и начал медленно оседать на палубу.– Господи Иисусе! – вскричал перепуганный до смерти Жак и, совершенно потеряв голову, выскочил из укрытия.В это самое время пришедшие в себя убийцы вскочили, пригнулись и, словно два леопарда, в несколько бесшумных прыжков подскочили к мачте. Первым делом они схватили за ноги несчастную жертву и довершили свое черное дело – отволокли в сторону и выбросили за борт. Затем, продолжая хранить молчание, не сговариваясь, ринулись обратно, вытаскивая на бегу фальшоны. Но Жак уже успел прийти в себя и теперь во весь дух несся к спасительному трюму. Убийцы бросились вдогонку.Вдруг навстречу виллану из темноты шагнула почти неразличимая фигура. Жак пискнул, словно раненый заяц, и метнулся в сторону. Один из преследователей тут же срезал угол и мертвой хваткой вцепился ему в локоть.– Не понял! – раздался знакомый голос. Фигура шагнула на свет и превратилась в Робера де Мерлана. – Это что тут за маневры после отбоя?– Это преступник, – хрипло произнес один из копейщиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18