Дамы (вставая из-за стола) . Боже! Они сейчас будут драться!
Мужчины. Олоферно, успокойся!
Они обезоруживают Олоферно, который хотел броситься на Губетту. В это время дамы исчезают в боковую дверь.
Олоферно (вырываясь) . Нечистая сила!
Губетта. Вы так часто призываете дьявола, любезный мой поэт, что обратили в бегство наших дам. Уж как вы неловки!
Джеппо. Что верно, то верно. Куда это они исчезли?
Маффио. Они испугались. Нож блеснет – женщина и улизнет.
Асканио. Ничего, они вернутся.
Олоферно (угрожая Губетте) . Завтра я тебя найду, чертов графчик!
Губетта. Завтра – сколько вам будет угодно!
Олоферно, шатаясь, в досаде садится на свое место. Губетта хохочет.
Вот дурак-то! Отпугнул самых красивых женщин Феррары – и чем же? Ножом, обернутым в сонет! Разъярился из-за каких-то стихов! У него и впрямь крылья. Это не человек, а гусь. Он, верно, и спит-то как на насесте, этот Олоферно!
Джеппо. Ну довольно, синьоры, успокойтесь. А завтра утром, клянусь Юпитером, вы со всей учтивостью можете перерезать друг другу горло. По крайней мере вы, как подобает дворянам, будете драться на шпагах – не на ножах.
Асканио. А кстати, куда мы девали наши шпаги?
Дон Апостоло. Вы забыли, что у нас их отобрали в передней.
Губетта. Предосторожность была кстати, а то мы подрались бы при дамах и заставили бы покраснеть самих голландцев, хмелеющих от табака.
Дженнаро. Предосторожность весьма кстати – что и говорить!
Маффио. Черт возьми! Вот, брат Дженнаро, первое слово, которое ты вымолвил с начала ужина. Ты совсем не пьешь! Уж не мечтаешь ли о Лукреции Борджа? У тебя, Дженнаро, с ней, наверно, роман? Не отнекивайся!
Дженнаро. Налей мне вина, Маффио! Друзей я не бросаю ни в бою, ни за столом.
Черный паж (с двумя графинами в руках) . Синьоры, какого прикажете вина – кипрского или сиракузского?
Маффио. Сиракузского. Оно лучше.
Черный паж наливает всем.
Джеппо. Чума на этого Олоферно! Что же, наши дамы не вернутся? (Подходит к одной двери, потом к другой.) Обе двери заперты снаружи, синьоры!
Маффио. Уж не испугались ли теперь и вы, Джеппо? Они просто не хотят, чтобы мы погнались за ними. Вполне понятно.
Дженнаро. Выпьем же, господа.
Чокаются.
Маффио. Твое здоровье, Дженнаро! И скорей бы тебе найти твою мать!
Дженнаро. Да услышит тебя бог!
Все пьют, за исключением Губетты, который незаметно выплескивает вино на пол.
Маффио (тихо, к Джеппо) . На этот раз, Джеппо, я точно видел.
Джеппо (тихо) . Что видел? Маффио. Испанец не выпил. Джеппо. Так что же?
Маффио. Он выплеснул вино на пол.
Джеппо. Он пьян, да и ты тоже.
Маффио. Может статься.
Губетта. Теперь – застольную песню, синьоры! Я спою вам песню получше, чем сонет маркиза Олоферно. Клянусь добрым старым черепом моего отца, что не я сложил эту песню, ведь я не поэт и не так утончен, чтобы заставить две рифмы стукаться клювами. Вот моя песенка. Она обращена к его милости святому Петру, достославному привратнику рая, и в основе имеет ту глубокую мысль, что небо принадлежит тем, кто пьет.
Джеппо (тихо, к Маффио) . Он не только пьян, он к тому же и пьяница.
Все (за исключением Дженнаро) . Песню, песню!
Губетта (поет) .

Апостол Петр, открой врата
Пьянчуге, чья душа чиста,
А громогласные уста
Готовы гаркнуть: Domine! Господу (лат.)



Все (хором, за исключением Дженнаро) .

Gloria, Domine! Слава богу (лат.)



Губетта (поет) .

Он пьет весь день, весь день поет
И отрастил такой живот,
Что трудновато в райский вход
Пролезть такой хоромине.

Все (хором, за исключением Дженнаро) .

Gloria, Domine!

Чокаются и хохочут во все горло. Внезапно раздается отдаленное заунывное пение.
Голоса за сценой. Sanctum et terribile nomen eius. Initium sapientiae timor Domini. Священно и грозно имя его. Начало премудрости – страх божий (лат.).


Джеппо (смеется еще громче) . Послушайте, синьоры! Мы тут поем застольную песню, а эхо – клянусь Вакхом! – служит нам вечерню.
Все. Послушаем.
Голоса за сценой (несколько ближе) . Nisi Dominus custodierit civitatem, frustro vigilat qui custodit earn. Если господь не охранит государство, вотще бодрствует тот, кто охраняет его (лат.).


Все разражаются хохотом.
Джеппо. Настоящее церковное пение.
Маффио. Проходит, верно, погребальная процессия.
Дженнаро. В полночь-то! Больно поздно.
Джеппо. Ну продолжайте, синьор Бельверана.
Голоса за сценой (все более приближаясь) . Oculos habent, et non videbunt. Nares habent, et non odorabunt. Aures habent, et non audient. Есть у них глаза, но не будут они зреть. Есть у них ноздри, но не будут они обонять. Есть у них уши, но не будут они слышать (лат.).


Все хохочут еще громче.
Джеппо. И горланы же они, эти монахи!
Маффио. Смотри-ка, Дженнаро. Огонь в светильниках гаснет. Мы вот-вот очутимся в темноте.
Свет в самом деле тускнеет, как будто в светильниках не хватает масла.
Голоса за сценой (еще ближе) . Manus habent, et non palpabunt, pedes habent, et non ambulabunt, non clamabunt in gutture suo. Есть у них руки, но не будут они осязать; есть у них ноги, но не будут они ступать; не будут они возглашать гортанью своею (лат.).


Дженнаро. Мне кажется, голоса все ближе.
Джеппо. По-моему, процессия проходит сейчас под нашими окнами.
Маффио. Это заупокойные молитвы.
Асканио. Какие-то похороны.
Джеппо. Выпьем за здоровье того, кого хоронят.
Губетта. А может быть, их несколько – почем вы знаете?
Джеппо. Ну так за здоровье всех!
Апостоло (Губетте) . Браво! – А мы продолжим наш разговор со святым Петром.
Губетта. Выражайтесь вежливее. Надо говорить: с его милостью достойным и преславным стражем райских врат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24