Должен признаться: я несколько виноват перед Шестой и Седьмой линиями Васильевского, а точнее перед тем отрезком этой улицы, что пролегает между Большим и Средним проспектами. Слишком много горьких, а порой и злых слов было сказано мною о нем в первом издании «Прогулок»…
Связано сие с нетерпением, с желанием поскорее увидеть обещанное чудо преображения, которому должна была подвергнуться, да все так и не подвергалась эта заповедная территория. Сама задумка превратить Шестую и Седьмую линии, на манер Малой Садовой или Малой Конюшенной в пешеходную зону возникла давно. В свое время я знакомился с проектом архитектора Шендеровича, который предусматривал открыть здесь всевозможные пассажи и превратить Шестую и Седьмую в цивильный торговый центр Васильевского. Читал о проекте Бориса Устинова; был посвящен в другие предложения.
Все это будоражило воображение и грело душу. Но реализация задумки началась в конце 90-х с того, что улицу размостили и, выложив на ней на два десятка метров новое гранитное покрытие, — вот, дескать, по какой красоте вам предстоит ступать, — видимо, по причине финансовых неурядиц надолго забыли о ней.
Это было страшное зрелище… Перекопанная, обезображенная улица с обветшавшими, облупившимися фасадам домов стремительно превращалась в василеостровскую клоаку. На местном бульваре развернулась толкучка, где пожилые бедствующие люди торговали с земли всем, что еще можно было продать: от хорошо поношенных зимних шапок до крапленых клопами книг. Но, кроме пенсионеров, кучковалась здесь и другая «публика». Та, что побиралась и прикладывалась к бутылке, оправлялась в окрестных дворах и парадных, приставала к прохожим. Сцены здесь возникали достойные пера Крестовского или Бахтиарова. Это был шабаш отверженных; и почти два с лишним года отвратительной жабой выглядела эта улица прежде, чем превратиться в улицу-принцессу.
Я писал о ней летом 1999-го, но лишь два года спустя она действительно стала неузнаваемо прекрасной. Подновленные, покрашенные в истинно питерские тона, фасады ее домов смотрят на пролегающий по центру удивительный, украшенный лиственницами, изящными скамьями и фонтанами, бульвар. Гранитная, сложного геометрического рисунка, мостовая намекает на свою принадлежность по меньшей мере к столичному рангу. Такой улице не стыдно предстать перед туристом с Запада. И как хочется верить, что это и есть одна из дорог в будущий мир городского устройства, где стыдно будет бросить окурок на тротуар. Ведь воистину: окружающая красота очищает, заставляет стыдиться собственного бескультурья, гасит низменное начало….
Но, наверное, хватит уже запоздалых дифирамбов; нам пора возвращаться к истории Шестой и Седьмой линий.
За собором Святого Апостола Андрея Первозванного в сторону Среднего расположились еще три здания, которые дают право называть этот уголок Васильевского заповедным. О церкви Трех Святителей мы уже упоминали в предыдущей главе, поэтому пройдем сразу к дому №13 по Шестой линии, ныне знаменитому «Дому Троекурова».
Почему ныне? Да потому что до 1968 года никто, кроме специалистов-историков, ничего о Троекурове и его доме слыхом не слыхивал. Если бы о Троекурове спросили тогда кого-нибудь из рядовых островитян, наверняка, получили ответ, что это не кто иной, как персонаж из «Дубровского». Такой ответ, впрочем, можно было бы услышать и сегодня: не очень-то продвинулись мы в знании родного города.
Вообще-то Пушкин, видимо, был осведомлен, что род Троекуровых прекратил свое существование в 1740 году, и, давая фамилию эту одному из героев своей повести, тем самым особо подчеркивал знатность его происхождения.
А был род Троекуровых действительно знатен. Сам Алексей Иванович Троекуров, о котором и идет речь, служил стольником у Петра I. Это он привез в Сергиев Посад царевне Софье просьбу от ее шестнадцатилетнего брата «удалиться ей из Кремля, в Новодевичий монастырь». Отец же Алексея Ивановича был начальником Стрелецкого Указа, должность по тем временам тоже великая.
Когда стали заселять Петербург, князь Троекуров, как и другие сподвижники Петра, был «записан на житье» в столице. Получил он поначалу участок на Стрелке, а когда там стали вести казенное строительство, переселен был сюда, в Шестую линию. На плане острова 1726 года дом Троекурова уже обозначен, как давно существующий. Обозначен он и на аксонометрическом плане 1765-1770 годов Сент-Илера, что поможет потом, по количеству окон первого этажа и мезонину, установить его идентичность с тем домом, что дожил до наших дней.
А дожил до наших дней удивительный особняк с высокими погребами «на сводах», что само по себе уже говорит о его почтенном возрасте. Но при этом, в отличие от подворья Александро-Невской лавры (смотри прогулку девятую), каменные палаты эти явно не принадлежали к типовой застройке по известному проекту 1716 года «для зело именитых». Вместо семи окон по фасаду было девять, вместо двух этажей — один, но с изящным и вместительным мезонином. Правда, был этот дом, как старая дама, густо намазан неприличествующим ее возрасту макияжем. С фасада смотрел на улицу вычурно игривый эклектический декор конца XIX века.
В 1968 году, незадолго до намеченной на Васильевском международной выставки «Инрыбпром», дом был предназначен к сносу. Тогда о заповедном уголке на Васильевском еще речи не шло и дома-долгожители могли быть в одночасье приговорены к смерти, если, конечно, не докажет кто-нибудь их особые права на жизнь.
Доказать это взялась выступившая под эгидой ГИОПа группа энтузиастов, в которую вошли известный историк архитектуры Игорь Александрович Бартенев, архитектор Василеостровского района, уже знакомая вам по предыдущей главе Ванда Андреевна УТМИ, Марина Викторовна Иогансен — она проводила архивные зыскания, а также преподаватели и студенты Академии художеств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65