Да и в былине пелось, что сам Илья Муромец собирал с «хороброй Литвы» дани — выходы для князя Владимира. А теперь из-за их набегов полноводная Западная Двина, по которой издревле плыли к морю жители Полоцкой земли, стала для русских непроходимой, словно болото.
Приходилось постоянно быть «доспешными» — в доспехах, наготове против вторжений литовских дружин, всегда внезапных, смелых и разорительных. Поле их набегов на «чертеже» — карте новгородско-псковских и смоленских земель обозначалось по городам и укреплениям: Псков — Шелонь — Селигер — Торжок — Торопец — Старая Руса, где стояла засада, охранявшая новгородские владения от литовских добытчиков. Не зря этот город называли оплечьем (оплотом) Новгорода.
Именно к Русе вскоре после окончания немецкого исхода и прорвался, проникнув сквозь полоцкие земли, литовский отряд.
Литовцы неожиданно влетели на посад, прямо на торговую площадь. Рушане — народ бывалый. Огнищане — горожане, гридьба — дворяне княжеские и кто был из купцов и гостей смело выбили их из посада и настигли в поле. Бой был невелик, и погибло всего четыре человека, считая вместе с попом Петрилой, но язычники успели разграбить монастырь святого Спаса: содрали все украшения со стен церкви, престола и икон; кроме того, убили четырех монахов. С добычей литовцы ушли в сторону Клина.
Уменье перехватывать подобного рода набеги — непременное качество уважающего себя новгородского князя. И, надо думать, Александр учился здесь тактике отражения литовских набегов и был с Ярославом, когда тот в судах-насадах и на конях с двором своим и новгородской ратью пустился по реке Ловати наперерез литовцам. Правда, ладейщиков вскоре отпустили: у них не хватило хлеба, но конникам удалось настичь литовцев в 120 километрах от Старой Русы, у Дубровны; с боем отобрали у них 300 груженных добром коней. Литовцы поспешно скрылись, побросав щиты и короткие копья-сулицы. В схватке погибло десять русских воинов.
Ярослав Всеволодович пробыл в Новгороде до 1236 года, пока не пришло время ехать в Киев. Уходя, он собрал вече. Торжественно облобызав сына, вручил ему меч — символ наместника; так он «в Новегради посади сына своего Олександра».
Шестнадцатилетний Александр стал князем-наместником Новгорода. Кончилась тревожная юность под отцовским присмотром. Отец окоротал руки новгородским и псковским боярам и провел семь походов в Прибалтику. Александр пробыл с отцом в Новгороде с перерывами немало лет. Теперь он знал, кем правит. Для Александра начиналась самостоятельная политическая жизнь.
На роковом рубеже
Александр занял новгородский стол в предгрозовое время.
В 1235 году монгольская знать приняла решение о походе на Европу. Было собрано огромное войско, в которое входили отряды от всех улусов. Во главе войска был поставлен Батый (Бату). В тот год, когда Александр стал княжить в Новгороде, татаро-монголы вышли на Каму. Вел их известный воевода Бурундай.
Нужно было думать о защите Руси. Но не было единства среди ее князей. Поэтому великий князь Юрий Всеволодович недолго был сюзереном столиц южной и северной Руси. В отличие от Новгорода в Киеве сила была на стороне черниговских, а не суздальских князей. Михаил Всеволодович вытеснил Ярослава и сам занял Киев в 1237 году, а сына своего Ростислава утвердил в Галиче. Это была вершина успехов черниговского князя.
Но и ему княжить в Киеве пришлось недолго. Тата ры уже разоряли Поволжье.
Все происходившее не оставляло у Александра сомнений, что даже в разгар татарского вторжения великие князья не столько готовились к обороне Руси, сколько продолжали соперничать из-за господства в ней.
Во Владимире надеялись, что татары пойдут на половцев и за Дунай, а вместо этого они вторглись в Волжскую Булгарию, которую полностью разорили.
Наступал черед Руси, а между тем в суздальской придворной летописи — потом не раз перечитывал ее Александр — писалось об обыденных делах: в Суздале вымощена красным мрамором церковь святой богородицы... В Юрьеве при князе Святославе Всеволодовиче завершена постройка и украшена церковь святого Георгия. Епископ Митрофан с поощрения Юрия ставит новый, убранный золотом и серебром» кивот и велит расписать притвор в Успенском соборе святой богородицы... И вдруг...
На Городище к Александру примчался из Низу гонец-рязанец. «На зиму придоша от восточьные страны на Рязаньскую землю лесом безбожнии татари и почаша воевати Рязаньскую землю», — начал он. Они стали станом на Онузе, расположились на Воронеже; их разъезды появились у стен Пронска. Отсюда они направили своих послов к рязанским князьям — какую-то женщину-»ча-родейку» и с ней двоих мужей. Послы потребовали у рязанцев десятую часть всего, чем те владели: «и в людях, и в князях, и в коних, — во всяком десятое». Они хотели подчинения и дани, а Федору, сыну Юрия, Батый даже велел выдать ему Евпраксию, которая была очень хороша собою — «лепотою-телом красна бе зело», — «дай мне, княже, видети жены твоей красоту».
Рязанские князья во главе с великим князем Юрием Игоревичем, муромские и пронские князья, посоветовавшись, решили не подпускать послов к городам и, встретив их на Воронеже, велели передать Бурундаю: «Аще нас всех не будет, то все ваше будет». Своих послов они отправили к Юрию Всеволодовичу во Владимир, прося помощи, и к Михаилу Всеволодовичу в Чернигов. Но ни тот, ни другой не помогли рязанцам.
Татаро-монгольских войск пришло несчетное множество, и рязанцам нечего было и думать о полевом сражении: они — как издавна повелось — укрылись в своих крепостях. Рязань пять дней выдерживала осаду, а на шестой (21 декабря 1237 года) город был взят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51