» Князь был им угоден, и они ответили: «Велми, господине, тако буди, ты наш господин, ты Ярослав» — и целовали крест. Александр занял престол в городе, где родился. На северо-восточном берегу Плещеева озера, в 3—4 километрах от города, Александр велел возвести себе теремок на Ярилиной горе, где и жил с женой в короткие наезды, пока отстраивался разоренный татаро-монголами город и княжий двор. Доныне гора эта называется Александровой. Александр воротился в Новгород.
...Есть близ Городища в Спасо-Нередицком монастыре одна церковь, построенная в конце XII века. По облику она маленькая, новгородская — стены ее непомерно толсты, неровны линии и формы, грубовата кладка, но сколь дорога она сердцу русского, какие замечательные фрески покрывают ее.
Вскоре после возвращения князя из Орды в Спасо-Нередицком храме появилась новая фреска, посвященная Ярославу Всеволодовичу. На синем фоне и зеленой полосе земли изображен пожилой князь с длинной темной бородой; на нем красная с орнаментом верхняя одежда и соболья шапка с матерчатым верхом; в правой руке он держит церковь, которую подносит сидящему перед ним Христу. Вручение храма — символ сопричастности богу и покойного, отца и его здравствующего сына. Между фигурами Христа и Ярослава в мемориальной надписи есть слова: «О боголюбивый князь, второй Всеволод. Злых обличал, добрых любил, живых кормил. О милостивец, кто может воспеть твои добродетели».
Украшая церковь фреской, посвященной памяти отца, Александр еще не знал о новой, надвигавшейся опасности: о зловещих замыслах Туракины. Без ведома самого Гуюка она поспешно отправила гонца на Русь, к Александру.
С удивлением взирали новгородцы на дотоле невиданного татарского посла, прибывшего к князю на Городище. Вскоре разнесся слух, что Александра требуют в Каракорум, где ханша собирается «жаловать ему землю отца». Александру был ясен коварный план ханши: покончить с ним, чтобы запугать Русь.
В то же время Александр потерял и мать: Феодосия умерла при нем в Новгороде и погребена была подле своего сына Федора в Юрьевом монастыре. Мать всегда остерегала Александра, советуя опасаться и Рима, и Каракорума.
Александр оказался перед выбором — с кем идти: с Сараем или с Каракорумом. Он выбрал правильно. Александр не поехал ко двору ханши, хотя гонцы ее приходили с новыми грамотами, сулили земли и милости.
«Брань славна лучше есть мира стыдна», — эти слова от века были мерилом государственной доблести князей. Однако, правя в Новгороде, Александр лучше других видел, что одно дело война со своей братией на Руси, где при любом исходе столы остаются русскими и православными. Теперь же война надвигалась на Русь со всех сторон. Надо было выбирать: воевать против всех или попытаться быть в мире со всеми, чтобы возродить Русь.
Из всего пережитого в годы татаро-монгольского лихолетья, из борьбы с крестоносцами, из событий в Сарае и Каракоруме Александр Ярославич вынес твердое убеждение: надо как-то перемогаться с Ордой и отбивать приступы католических держав. Да если бы только католических...
В «глухом царстве»
Случилось так, что именно в это время в Новгороде на подворье оказались папские легаты — два хитрейших, сведущих епископа с грамотой от папы Иннокентия IV. Послы пришли из Лиона через Прагу и Краков. Их путь занял свыше трех месяцев, и письмо, датированное 22 января 1248 года (или по римскому календарю «десятого дня февральских Календ пятого года»), попало из Лиона в Новгород лишь летом.
Что же писал «благородному мужу Александру, герцогу Суздальскому» «раб рабов божьих» Иннокентий IV? Папская булла основана на сведениях, которые привез Карпини о предварительном согласии Ярослава Всеволодовича вступить с курией в переговоры об антитатарском союзе, папа истолковал это как признание своей власти.
«Отец грядущего века, князь мира, сеятель благочестивых помыслов, искупитель наш господь Иисус Христос окропил росою своего благословения дух родителя твоего, светлой памяти Ярослава, и, с дивной щедростью явив ему милость познать господа, уготовил ему дорогу в пустыне, которая привела его к яслям господним, подобно овце, долго блуждавшей в пустыне, ибо, как стало нам известно из сообщения возлюбленного сына, брата Иоанна де Плано Карпини из Ордена миноритов, прото-нотария нашего, отправленного к народу татарскому, отец твой, страстно вожделев обратиться в нового человека, смиренно и благочестиво отдал себя послушанию римской церкви, матери своей, через этого брата, с ведома одного военного советника, и вскоре бы о том проведали все люди, если бы смерть столь неожиданно и злосчастно не вырвала его из жизни».
Порассуждав о том, что отравленный ханшей Ярослав причислен к «сонму праведников» и «покоится в вечном блаженстве там, где сияет немеркнущий свет, разливается благоухание», и где он «постоянно пребывает в объятиях любви, в которых несть пресыщения», папа переходит к своему деловому предложению: «Итак, желая, чтобы ты, будучи законным наследником отца своего, обрел блаженство, как и он, мы наподобие той женщины из Евангелия, которая зажгла светильник, дабы разыскать утерянную драхму, разведываем путь, прилагая усердие и тщание, чтобы мудро привести тебя к тому же, чтобы ты смог последовать спасительной стезей, по стопам своего отца», и, «оставив бездорожье, обрекающее на вечную смерть, смиренно возъединился с тою церковью, которая тех, кто ее чтит, бессомненно, ведет к спасению прямой стезей своих наставлений».
Папа строил свой дипломатический расчет, зная о враждебности Александра к великоханскому двору:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51