)

С.-А. – Я поддерживаю эти намерения, но не все остальное. Начнем урок, или то краткое время, что нам отпущено, чтобы насладиться Евгенией, все уйдет на приготовления и мы не успеем её приобщить.
Долмансе (касаясь по порядку всех частей тела мадам де Сент-Анж, которые называет) – Я начинаю. Не буду говорить об этих шарах из плоти, вы, Евгения, не хуже чем я знаете, что их обычно называют грудь, груди, соски; они очень важны для получения наслаждения; любовник, находясь в экстазе, видит их перед собой; он их ласкает, мнет, а некоторые находят в них даже оплот наслаждения, и когда член скрывается между холмами Венеры, которыми женщина сжимает этот член, уже несколько движений вызывают у некоторых мужчин истечение благоухающего животворного бальзама, что являет собою все счастье распутников… Однако, нам придется все время рассуждать о члене, так не надо ли, кстати, сударыня, рассказать о нем нашей ученице?
С.-А. – Я тоже так думаю.
Долмансе – Ну что ж, сударыня, я лягу вот сюда на канапе, вы сядете рядом, возьмете нужный предмет в руки и сами объясните его свойства нашей ученице. (Долмансе ложится, и госпожа де Сент-Анж рассказывает.)
С.-А. – Этот скипетр Венеры, что ты видишь, Евгения – первый поставщик наслаждений любви; его чаще всего называют членом, нет ни одной части человеческого тела, куда он не мог бы проникнуть. Он всегда верен страстям своего хозяина, и иногда скрывается вот здесь (касается лобка Евгении): это его обычное убежище… наиболее часто употребляемое, но не самое сладостное; стремясь к храму более таинственному, любой распутник мечтает насладится здесь (она раздвигает ягодицы и указывает на анальное отверстие): мы ещё вернемся к этому удовольствию, оно лучше всех; рот, губы, подмышки так же часто представляют алтари, где он курит свой фимиам; однако все же, каким бы ни было то прибежище, которое он выбирает, он всегда, несколько мгновений потрепетав, извергает белую вязкую жидкость, истечение которой погружает мужчину в безумие, достаточно пламенное, чтобы дать ему самые сильные наслаждения, каких он только может чаять в жизни.
Евгения – Ах, как бы я хотела увидеть эту жидкость!
С.-А. – Этого можно добиться простым движением руки; посмотри, как он напрягается, когда я его касаюсь! Эти движения называются поллюцией, а как говорят распутники, действие это называется мастурбировать.
Евгения – О! Друг мой милый, позволь мне помастурбировать этот великолепный член.
Долмансе – Я больше не могу! Пусть она делает, что хочет, сударыня: такая наивность вызывает у меня ужасную эрекцию.
С.-А. – Я против такой горячности. Долмансе, будьте благоразумны, истечение семени, смирив живость твоих животных имстинктов, замедлит и наши рассуждения.
Евгения (касаясь яичек Долмансе) – О! Как мне жаль, мой добрый друг, что ты противишься моим желаниям! А эти шарики, они зачем так называются?
С.-А. – Они обычно называются яички… а по ученому – теститула. В этих шариках находится источник того животворного семени, о котором я тебе только что говорила, и истечение которого в матку женщины производит человеческий род; однако мы не будем долго останавливаться на таких деталях, Евгения, они больше относятся к медицине, чем к распутству. Красивая девушка должна стремиться лишь к соитию, но никогда к зачатию. Мы пропустим все то, что касается пошлого механизма производства себе подобных, и будем говорить в основном и единственно о распутных наслаждениях, дух которых ни в коей мере не касается деторождения.
Евгения – Но, дорогой мой друг, если этот огромный член, который едва умещается у меня в руке, проникает, как ты утверждаешь, в такое маленькое отверстие, как у тебя сзади, это должно причинять женщине сильную боль.
С.-А. – Происходит ли такое проникновение спереди или сзади, когда женщина ещё к этому не привыкла, она всегда испытывает некоторую боль. Природе заблагорассудилось проложить нам путь к счастью лишь через страдания; однако, победив их, мы чувствуем ни с чем не сравнимые наслаждения, и то, что мы испытываем при введении такого члена в анальное отверстие – несомненно, наиболее предпочтительно в сравнении со всеми теми, что может вызвать такое проникновение спереди. Да и скольких опасностей в таком случае избегает женщина! Меньше риска здоровью, и никакого – забеременеть. Сейчас я не буду распространяться об этом наслаждении; наш общий наставник, Евгения, вскоре подробно объяснит нам его, и дополнив теорию практикой, надеюсь, убедит тебя, моя милая, что из всех наслаждений совокупления это – единственное, которое ты должна предпочесть.
Долмансе – Заклинаю вас, сударыня, поторопитесь с рассуждениями, я больше не могу; сейчас я против воли извергну семя, и этот страшный член, уже поверженный, не сможет более служить вашим наставлениям.
Евгения – Как! Он поникнет, ах, дорогая моя, если потеряет то семя, о котором ты говорила!.. О! Дай мне принять его, я хочу увидеть, каким он станет… И потом, мне так хочется посмотреть на это извержение!
С.-А. – Нет, нет. Долмансе, встаньте; согласитесь, ведь это – награда за труды, и я не могу вручить вам её раньше, чем вы это заслуживаете.
Долмансе – Ладно; однако, чтобы лучше убедить Евгению во всем, что мы раскроем ей о наслаждении, что мешает вам начать ласкать её на моих глазах, например?
С.-А. – Ничто, конечно же, и я возьмусь за это с тем большей радостью, что этот урок распутства лишь поможет нашему делу. Ляг вот сюда на канапе, моя милая.
Евгения – О! Боже! Приют очарования! А зачем все эти зеркала?
С.-А. – Затем, чтобы повторяя отражения в тысячах вариантов, они до бесконечности преумножали одно наслаждение в глазах тех, кто вкушает его на этой оттоманке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11