Резаный ударил Андрея сразу же, как только они переступили порог кабинета. Ударил сильно и хлестко, умело – молодой человек мешком упал на покрывающий пол ковер, чувствуя во рту вкус собственной крови. Салман начал пинать его ногами, приговаривая при этом по-русски:
– Собака! Шакал! Я твою маму!
Острые и твердые носки модных туфель вонзались в бока Булавина, в его грудь, лицо. Андрей ужом вертелся на полу, стараясь руками закрыться от этих злых и болезненных ударов. Но рук – только две. И закрыть ими все тело просто невозможно.
Вошедшие в кабинет вслед за старшим чеченцы с интересом наблюдали за происходящим. Иногда, после особенно удачных, на их взгляд, ударов восхищенно прищелкивали языками и покачивали головами.
Асланбек неодобрительно поморщился. Надо же, такой молодой, такой здоровый этот русский, а позволяет с собой так обращаться. Вот уж действительно нация трусов и рабов. Отвернувшись, Мурадов вышел из кабинета. У него и в зале есть дела.
Минут через семь Салман устал. Даже не то чтобы устал, а так... надоело. Злость немного улеглась, настроение выровнялось. Лишний пар был выпущен.
Брезгливо отерев руки, Салман уселся за письменный стол директора. Кивнул нукерам на Андрея, который все еще корчился на полу:
– Поднимите эту свинью.
Булавина подхватили под руки и, подняв с пола, швырнули на стул, стоящий посредине кабинета. Молодой человек затравленно оглядывался по сторонам. В глазах застыли ужас и тоска.
Резаный был полностью удовлетворен тем, что сейчас видел перед собой. Его должник был полностью сломлен психологически. "Клиент" дозрел и был готов к потрошению.
– Ну! – После первого же сказанного Салманом слова Андрей преданно уставился на него. – Как долг отдавать собираешься?..
– Ну... это... – забормотал Булавин, опуская глаза. – Я найду...
– Найдешь, – согласился Салман. И тут же предельно жестким и требовательным тоном спросил: – Квартира сколько комнат?
– Одна, – судорожно сглотнул слюну Булавин.
– Пхе! – скривился Резаный. – Одна! Ладно, потом поедем, посмотрим. А ты пока думай, как долг отдавать будешь.
Андрей хотел было сказать, что стоимость его однокомнатной квартиры превышает сумму карточного долга чуть ли не в три раза. Но, взглянув еще раз по сторонам, благоразумно воздержался от столь опасных высказываний. Понял, что ничего он здесь доказать не сможет. Что его просто не будут слушать. Что "попал" он по полной. И что ему в его положении остается только одно – смириться с неизбежностью.
– Ну?! – Резаный слегка повысил голос. – Я что, не по-русски говорю?! Как ты долг отдавать собираешься?!
– Я... Я... – испуганно лопотал Андрей.
– Головка от х..! – "сострил" кто-то из-за спины. – По делу гавары, блят!
– Я... Мне... – Как известно, утопающий хватается и за соломинку. Андрей интуитивно чувствовал, каждой клеточкой своего тела ощущал, что, если он сейчас, сию минуту не предложит какого-нибудь радикального решения проблемы, его опять будут бить. На этот раз – толпой.
Именно поэтому, подчиняясь всепоглощающему чувству страха, Андрей ляпнул первое, что пришло ему в голову. Точнее, даже не в голову, а на язык – голова в происходящем не участвовала вовсе.
– Я... Мне надо позвонить...
– Звони, – великодушно разрешил Салман и даже немного передвинул в сторону Булавина стоящий на столе телефонный аппарат. – Громкую связь включи.
Послушно включив спикерфон, Андрей по памяти набрал знакомый номер. Один гудок... Второй...
На что он в этот момент рассчитывал? А бог его знает на что! На удачу, может быть. Хотя... какая уж тут удача. Он просто старался хотя бы на некоторое время – полчаса, час – отсрочить расправу...
– Здравствуйте! – Булавин даже вздрогнул от неожиданности, когда совсем рядом прозвучал такой знакомый голос. – К сожалению, в настоящий момент мы лишены возможности вам ответить! Но если вы оставите свое сообщение после сигнала, мы непременно свяжемся с вами немного позже! Спасибо!
Послышался длинный комариный писк, и Андрей жалобно, со слезой в голосе, пришлепывая разбитыми и опухшими, как вареники, губами, запричитал:
– Аня, Аннушка! Умоляю тебя – помоги мне! Это страшные люди!
Подчиняясь короткому повелительному жесту Салмана, сделал шаг назад. Разговор продолжил сам Резаный, для большей "жути" утрировавший природный акцент:
– Слушай мэна! Еслы нэ дагаварымса – я его на куски парэжу! Поняла?! Я позже тэбэ еще пазвану, все объясну. Жды.
Салман отключил аппарат. В этот момент дверь кабинета отворилась, и в него вошел Асланбек. В руках он вертел видеокассету, с озадаченным видом разглядывая ее. Сделав несколько шагов, положил кассету на стол перед Салманом:
– Тебе просили передать.
– Кто?! – вскинулся Резаный.
– Мальчишка какой-то. – Асланбек пожал плечами. – Просил, чтобы ты ее непременно посмотрел.
– Хорошо, давай кино посмотрим, – согласился Салман. – А этого...
Он кивнул на Андрея.
– ...куда девать?
– В холодильник, – равнодушно ответил владелец кафе. Нукеры вопросительно посмотрели на Резаного и после короткого подтверждающего знака подхватили Булавина под руки и быстро выволокли из кабинета в коридор, как мешок с мукой или еще чем-нибудь таким... сыпучим и бесформенным.
Асланбек в это время пересек кабинет и вставил кассету в "видак", который скрывался в стенном шкафу.
По экрану стоящего там же телевизора побежала рябь, а потом...
В полном молчании собравшиеся в кабинете чеченцы смотрели, как на экране трое здоровенных мужиков в черных собровских шапочках-масках поочередно, сменяя друг друга, самым противоестественным способом насиловали их земляка, связанного по рукам и ногам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110