Еще и как бывает… И даже хуже бывает: человек подбрасывает ложные сведения о себе. — Так не бывает, Антон Евгеньич. Вы сколько времени общались с этим Андреем?
— Э-э… трудно сказать. Думаю, минут сорок пять — час. Навряд ли больше, — ответил Старостин, беря без спросу сигарету из пачки Купцова.
— Ну вот, видите, — сказал Леонид. — Час вы с ним беседовали. А может, и больше. «В компании с „Толстяком“ время летит незаметно». И за целый час роскоши человеческого общения вы ни разу не поинтересовались, кто ваш собеседник? Откуда он? Чем занимается? А, Антон Евгеньич?
Купцов стоял спиной к Антону, глядел в окно. «Гений» взял из пачки еще две сигареты, сунул под диван.
— Ну почему же? — сказал он. — Что-то такое я, конечно, спрашивал… он отвечал… Но нет никаких гарантий, что он говорил правду. Верно?
— Верно, — сказал Купцов. Он обернулся к Антону. — Верно. Что правда, а что ложь, это уж мы сами разберемся. Ваша задача донести эту информацию до нас.
Антон почесал в паху, прикидывая про себя: а нельзя ли чего-нибудь слупить за информацию?… Но вспомнил про Петрухина и от этой идеи отказался.
— Ну, например, я спросил, кем он работает? Он сказал, что он менеджер в фирме по торговле компьютерами.
— Хорошо… Еще что?
— Да вроде бы больше ничего… он же скрытный, гад.
— Ага… он скрытный. А вы любопытный и наблюдательный, — мрачно сказал Купцов. — Ладно, поехали дальше. Ни фамилии, ни отчества вы не спросили?
— Нет, не спрашивал…
— Название фирмы, где он торгует компьютерами?
— Нет.
— Что он делал в этом кафе? Может быть, его фирма находится рядом?
— Этого я не знаю. А в кафе он ждал азера.
— Какого азера?
— Эдика… Эдик пришел, и они на пару отвалили.
— А почему вы сразу не сказали про Эдика? — спросил Купцов.
— Сразу я не вспомнил. Азер-то подошел, когда я уже в градусе был, — ответил, пожимая плечами, Старостин. — Разве все упомнишь?
— Хорошо, к Эдику мы еще вернемся. А пока поговорим про Андрея. Он питерский?
— Питерский, — сказал Старостин и щелкнул зажигалкой, прикуривая. Вдруг он замер и сказал:
— Постойте! Постойте, он же не питерский.
— Приезжий? — быстро спросил Купцов.
— Да, приезжий.
— А откуда?
— Не знаю, — сказал Старостин. Купцов мысленно матюгнулся. Ситуация все более напоминала жанровый анималистический рисунок «Глухарь». Конечно, еще не все возможности были исчерпаны… еще «сидел в засаде» Димка Петрухин… но все очевидней становилось, что новых следов найти не удается.
— А откуда, — спросил Купцов, — известно, что он не питерский?
— А там вот какая херотень получилась. Андрей собрался прикурить…
***
…Андрей собрался прикурить, но зажигалка пшикнула синеньким огоньком и приказала долго жить. Андрей еще несколько раз чиркнул колесиком, но, кроме искр, ничего не получалось.
— У тебя, Антон, зажигалка есть? — спросил Андрей. А у меня были спички. Я так и сказал: вот, мол, спички… Он прикурил, повертел в руках коробок и говорит: родина. А я говорю: почему родина? А он: потому что родился я там и вырос… Полстраны, говорит, спичками мы снабжали. Надо бы съездить, да все никак… Вот хоть и рядом, а все никак… А что, спрашиваю, давно не были? — А тыщу лет. Как в семьдесят седьмом школу закончил, так с тех пор только разок и был — на похоронах матери.
Вот почему и знаю, что он приезжий. А откуда — извините. Уж где там эти скобарские спички ху…чат, мне до фонаря.
***
Купцов рассмеялся и сказал:
— Вот уж действительно географическая тайна… Даже Паганель ничего не смог бы сделать. Разве что Сенкевич. Ну да ладно. Что дальше, господин Старостин?
А дальше образовался тупик. Ни на один из тридцати с лишним вопросов, поставленных Купцовым, «гений» ответить не сумел.
***
Когда Купцов понял, что больше ничего не добьется, он закурил, посмотрел на Старостина долгим, скучным взглядом и произнес:
— Зря вы так, Антон Евгеньич, зря… Сняли бы грех с души, разоружились перед партией полностью.
— Что? — воскликнул Старостин. — Перед какой партией?
— Крайне правых судаков, — раздался в ответ голос Петрухина из прихожей.
Вслед за этим дверь распахнулась, Дмитрий решительно вошел в комнату, пересек ее и наотмашь ударил Старостина по лицу. В руке у Петрухина был зажат небольшой черный предмет.
— Ах! — сказал Антоша, отшатнулся и закрыл лицо руками.
— Руки! — закричал Петрухин. — Руки убрать! Смотреть мне в глаза!
Он кричал, нависая над Старостиным, и хлестал его по лицу черным предметом. Удары были несильные, скользящие, но сыпались часто, и Антону было страшно и больно. Или, по крайней мере, ему так казалось. Из разбитой первым ударом губы слегка сочилась кровь, но Антону казалось, что крови очень много, что все лицо в крови…
Было очень страшно.
— Руки! — кричал Петрухин. — Смотреть на меня! На меня смотреть, падла!
Кричал Петрухин очень расчетливо — так, чтобы воздействовать на Антона, но — одновременно — не насторожить соседей за хлипкими стенами «трущобы». Он имитировал ярость и был спокоен. Он работал.
Петрухин оторвал руку Антона от лица, прижал ее к стене и еще раз шлепнул «гения» по губам.
— Эту? — закричал он. — Эту записную книжку у тебя, гандон, украли?
Только теперь Старостин увидел, что предмет, которым его хлестал Петрухин, — его же, Антона, записная книжечка. Старая, пухлая, потертая записная книжка…
— Отвечай быстро, падла, когда тебя спрашивают, — продолжал давить Димка. — Эту книжку у тебя украли?
— Эту, — кивнул головой Старостин. Петрухин снова замахнулся — Старостин отпрянул, втягивая голову в плечи, — но не ударил, а издевательски рассмеялся и сказал:
— Урод… она же лежала у тебя на подзеркальнике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22