— прошептал Смит. — Шесть ворот!— Знание моей прекрасной страны пошло вам на пользу, — вежливо ответил Фу Манчи.Я тут же взглянул на моего друга и… Мне показалось, что вся кровь отлила от моего сердца, а в груди стало холодно. Потому что если я не знал назначение этой клетки, то совершенно очевидно, что Смит знал его очень хорошо. Бледность его стала еще заметнее, и, хотя он по-прежнему смотрел на китайца с вызовом, я, знающий его столько лет, прекрасно понимал всю глубину его ужаса.Бирманец, повинуясь гортанным приказаниям доктора Фу Манчи, положил клетку на ковер, полностью прикрыв ею тело Смита, оставив снаружи лишь шею и голову. Иссушенное и изрытое оспой лицо изобразило некое подобие улыбки, когда он прилаживал перегородки к нестандартной фигуре Смита. После некоторой возни помещенное в клетку тело Смита делилось на пять глухо разделенных перегородками частей.В ожидании дальнейших приказаний бирманец отошел к двери, а доктор Фу Манчи перевел взгляд с лица моего друга на меня:— Инспектор Найланд Смит будет иметь честь выступить перед нами в качестве жреца смерти, отдав себя во власть ее таинств, — мягко предупредил Фу Манчи. — А вы, доктор Петри, будете для него «мечом друга». ГЛАВА XXIXШЕСТЬ ВОРОТ Доктор взглядом отослал бирманца, который вскоре вернулся с кожаным мешком, несколько напоминающим тот, с каким ходят арабские водоносы. Открыв маленькую дверцу наверху первого отделения клетки (там находились босые ноги и голые лодыжки Смита), он раскрыл над ним мешок и энергично его встряхнул. К моему ужасу, оттуда вывалились в клетку четыре огромные крысы.Бирманец вытащил мешок и захлопнул крышку. Мне стало дурно, в глазах помутилось, но и через пелену я почувствовал ядовито-зеленый взгляд доктора Фу Манчи и услышал его далекий голос, порой очень напоминавший шипение змеи.— Кантонские крысы, доктор Петри… Самые прожорливые в мире… Их не кормили почти неделю.Глаза мои застлала красная пелена, как будто художник окунул кисть в краску и замазал все детали картины. Какое-то время, может несколько минут, а может секунд, я ничего не видел и не слышал. Кажется, я совсем утратил чувствительность. Из этого состояния меня вывел и вернул к действительности звук, который потом всю жизнь ассоциировался с этой ужасной сценой. Это был громкий крысиный писк.Красная пелена тут же упала с моих глаз, и с каким-то болезненным интересом я стал следить за пыткой, которой подвергали Найланда Смита. Бирманец исчез, а Фу Манчи спокойно наблюдал за четырьмя тощими и отвратительными животными в клетке. Как раз в тот момент, когда я их снова увидел, они преодолели свой временный страх и начали…— Вы, должно быть, заметили, — голос доктора снова упал до шепота, — мою склонность к бессловесным союзникам. Вы видели моих скорпионов, ядовитых гадюк и моего человекообразного бабуина. Польза от общения с таким веселым маленьким существом, как моя обезьянка, еще никем из ученых людей не была должным образом оценена. Впрочем, вы, доктор Петри, волею обстоятельств оказались в этом вопросе в куда более выгодном положении, чем большинство исследователей Ведь эта моя любимица, вероятно, из чистого человеколюбия, принесла вам ключ от наручников.Найланд Смит попытался подавить невольный стон. Я взглянул ему в лицо. Оно стало серым и мокрым от пота. Взгляды наши встретились.Крысы почти перестали пищать.— Доктор, сейчас многое зависит от вас, — слегка возвысил голос Фу Манчи. — Я думаю, что инспектор Найланд Смит не утратит своего мужества даже тогда, когда мы откроем все ворота. Но я глубоко уважаю вашу дружбу и даже готов предсказать, что вам придется воспользоваться «мечом друга» не позднее, чем я открою третьи ворота.В это время раздался новый стон истязаемого. Он был уже громче первого.— В Китае, — объяснял Фу Манчи, — мы называем это сооружение — «Шесть Ворот Счастливой Мудрости». Первые ворота, куда запускаются крысы, называются «Ворота Веселой Надежды», вторые — «Ворота Радостного Сомнения», третьи — поэтически именуются «Ворота Истинного Восторга», четвертые — «Ворота Нежной Печали». Однажды меня почтил дружбой высокий мандарин, который выдержал весь путь от «Веселой Надежды» до пятых по счету «Ворот Сладостных Желаний». Причем ему запустили двенадцать крыс. Я чту этого человека наравне с моими предками. Шестые, или «Ворота Небесные», через которые человек вступает в «Радость Всеобъемлющего Понимания», я решил упразднить совсем, заменив эту японскую склонность к старине не менее великим и достойным средством. Я считаю это счастливой мыслью и по этому поводу горжусь собой.— Петри, — прошептал Смит голосом, который я едва узнал, хотя говорил он довольно ровно и спокойно, — возьми меч. Я надеюсь, что ты избавишь меня от унижения и не допустишь, чтобы я запросил пощады у этого желтого дьявола!В этот момент мой рассудок обрел ужасающую ясность. Я старался не смотреть на меч для харакири, однако мои мысли подводили меня именно к нему. У меня не осталось ни гнева, ни проклятий по адресу этого бесчеловечного существа, восседавшего в кресле из черного дерева. Все чувства были в прошлом. Я уже не думал о том, что было и что будет. Я не думал ни о чем. Забыто было все: и наша затяжная борьба с этой желтой шайкой, и наши бесконечные стычки со слугами Фу Манчи, все эти зловещие бирманцы… Даже Карамани была забыта, стерта из памяти. Я перестал видеть что-либо странное в нашей встрече в этой подземной комнате. Я стоял перед главным моментом моей жизни: я со своим другом — и Бог.Крысы снова начали пищать. Они старались…— Быстрей, Петри!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70