Быстрей! Я слабею…Я повернулся и посмотрел на самурайский меч. Мои ладони были сухи и горячи. Я попробовал остроту клинка на ногте левого большого пальца и понял, что он острее лезвия бритвы шеффилдского производства. Я ухватился за рукоять, выгнулся вперед на моем стуле и поднял «меч друга» высоко над головой. Находясь в такой позе, я еще раз заглянул Смиту в глаза. Они лихорадочно сияли, но никогда за свою жизнь, ни у больных, ни у здоровых, не замечался подобного выражения.— Открывание первых ворот — это всегда критический момент, — донесся до меня гортанный голос китайца.Хотя я его не видел, а только слышал, но был уверен, что он встал со своего кресла и наклонился вперед над нижним концом клетки.— Сейчас, Петри! Сейчас! Храни тебя Боже и прощай!Откуда-то издалека я услышал хриплый и, как мне показалось, животный крик, за которым последовал звук тяжелого падения. Молнией блеснула в мозгу безумная надежда: а вдруг это помощь? Но вознесенный над головой меч уже стремительно опускался, и я просто не знаю, как мне удалось так изменить направление удара, в результате чего Смит потерял лишь клок волос. Клинок врезался в пол у самой его головы. Все еще сжимая рукоятку, я оглянулся в сторону занавешенной двери. Рука Фу Манчи замерла на «Воротах Веселой Надежды», и он тоже обернулся к двери. Мгновение спустя она распахнулась, и на пороге мы увидели… Карамани.Ее глаза горели жутким и одновременно восхитительным безумием. И устремлены они были в одну точку — в лицо Фу Манчи. Левой рукой она держала тяжелую драпировку, а в правой у нее был — Боже праведный! — мой браунинг. Фу Манчи стремительно выпрямился, со свистом втянул воздух… И тут раздался выстрел.Мое сознание фиксировало происходящее как-то странно. Я только констатировал, вот из-под головного убора Фу Манчи потекло что-то красное, вот он вскинул обе руки, от чего рукава халата опустились до самых локтей, и схватился за голову, вот полетел на пол его головной убор. Вот доктор начал издавать какие-то короткие, гортанные восклицания. Вот он качнулся назад, вправо, влево и рухнул поперек проволочной клетки головой вперед. Тело его несколько раз дернулось, глаза закатились, а из-под складок его халата вдруг повыскакивали крысы и запрыгали по комнате. Две молнией проскочили мимо Карамани в открытую дверь, одна бросилась за мой стул, а четвертая помчалась вдоль стены. Фу Манчи лежал уже бездыханный поперек перевернутой им во время падения клетки, а голова его плавала в луже крови.В этот момент я внезапно ощутил, что снова куда-то падаю, падаю, сознание меня покидает… ГЛАВА XXXЗОВ ВОСТОКА На этот раз сознание ко мне вернулось благодаря тому, что я почувствовал, как чьи-то маленькие ручки крепко сжимают мои. Я попытался вздохнуть, издав что-то похожее на рыдание, и открыл глаза.Оказалось, что подо мной мое любимое кресло из красной кожи, я нахожусь в своем кабинете, а у ног моих на ковре лежит прекрасная молодая невольница из гарема. Какой замечательный подарок человеку, вернувшемуся из небытия, — прекрасные глаза Карамани, с трепещущими на ресницах слезинками.Я не мог оторваться от ее глаз, и мне было абсолютно все равно, есть ли еще кто в комнате, кроме нас. Сжимая ее унизанные кольцами пальцы так, что причинял ей боль, я заглядывал в ее глаза, и в душе у меня нарастало изумление. Это были одновременно и ее глаза, и не ее. В их глубине таилась какая-то новая, неведомая мне перемена. Я почувствовал, что от этого созерцания меня начинает охватывать радостное безумие, что в груди разгорается пламя и если я не хочу сгореть дотла, нужно немедленно прижать к ней Карамани.Мы оба не проронили ни слова, но за какой-то миг наши взгляды успели столько сказать друг другу, что если переложить все это на слова, не хватило бы и тысячи лет, чтобы сказать их. Кто-то робко положил руку мне на плечо. Я обернулся и увидел стоящего рядом Азиза.— Поблагодарим же Аллаха, — начал он, — который возвратил нам сестру (я еле удержался, чтобы не расцеловать его за это «нам»), и самое главное — она все вспомнила!Услышав эти слова, я, может быть, впервые в жизни ощутил, что значит настоящее счастье. Значит, здесь передо мной не злое, извращенное создание, объект психотропных экспериментов доктора Фу Манчи. Это была прежняя, любящая Карамани, с которой два года назад мы расстались в Каире и которую потом я два года искал по всему Египту, Ближнему и Дальнему Востоку.Оказалось, что потеря памяти, которую Фу Манчи искусственно вызвал своими психотропными средствами, подчинялась тем же законам, что и известная уже медикам амнезия. Обстоятельства прошлой ночи так потрясли Карамани, что положили начало процессу ее исцеления. А присутствие Азиза его довершило.Но тут я обнаружил еще одного человека в своем кабинете.У моего письменного стола стоял инспектор Веймаут.Голова моя уже окончательно пришла в порядок. Я вскочил на ноги и, не выпуская рук девушки из своих, спросил:— Послушайте, Веймаут, а где же…— Он дожидается возможности вас увидеть, доктор.Сердце мое пронзила почти физическая боль.— Мой бедный, мой дорогой, мой старый Смит, — закричал было я, но тут же осекся.На мой зов отозвался появившийся в дверях сосед и практикующий врач мистер Грей.— Все прекрасно, Петри, — сказал он ободряюще, — и я думаю, что мы подоспели как раз вовремя. Я обработал раны, и, если не будет осложнений, он встанет на ноги через неделю-другую.Думаю, что мое состояние тогда было очень близко к истерике. Я воздел к небесам руки и громко трижды воскликнул:— Благодарение Господу! Благодарение Господу! Благодарение Господу!— Хвала Аллаху!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70