Наши военные моряки, которых представляет здесь капитан третьего ранга Инглс, утверждают, что хотя подводные лодки принадлежат воюющим сторонам, в этих водах есть очень много судов не установленной национальной принадлежности. Пытаясь узнать, чьи они, мы потеряли много ценных работников. Одного человека, — он бросил взгляд на Кеннарда Вуда, — мы лишились прямо здесь, в Нью-Йорке, не далее как прошлой ночью. Верительные грамоты, представленные сэром Дэнизом Найландом Смитом, — он кивнул в сторону Смита, — служат достаточным доказательством того, что ваша версия небезосновательна. Нам не терпится услышать факты.
Мы сидели за длинным столом в нашей гостиной. Справа от меня во главе стола восседал Найланд Смит, напротив — капитан третьего ранга Инглс и Кеннард Вуд; слева от меня — знаменитый мистер Уилбер Орд, дипломатический советник Белого дома. Лицом к нему сидел Джон Хэнесси, председатель собрания, седовласый, со свежим лицом, энергичный. Он олицетворял собой тот великий тип, который иногда называют республиканским, а иногда демократическим, но который есть не что иное, как свободное общество. На другом конце стола возвышалась фигура Лайонела Бартона. Перед ним стоял стальной ящик.
Он был в своей стихии. Веселые оживленные глаза под мохнатыми бровями выдавали его радость. Бартон оглядел всех и заговорил, обращаясь к мистеру Хэнесси:
— Я бы заметил, сэр, что и верительные грамоты, представленные мною, уже служат достаточным доказательством того, что моя теория базируется на прочной основе. Но не буду заострять на этом внимание. Постараюсь быть кратким. В одной из ветвей рода Стюартов в течение многих лет хранилась фамильная ценность, известная под названием «Удача Стюартов». Это был украшенный серебряной чеканкой пистолет с привязанным к нему жилкой небольшим предметом.
Он помолчал, оглядывая лица сидевших за столом.
— Род этот оказался несчастным. Я с большим трудом отыскал последнюю представительницу этой ветви Стюартов, очень старую женщину, у которой и приобрел семейную реликвию.
Открыв стальной ящик, Бартон извлек из него старый дуэльный пистолет.
— Вот это, — сказал он, — вкупе с прикрепленным предметом и составляет «Удачу Стюартов». Пистолет почти наверняка был сделан в Эдинбурге в 1810-х годах, что весьма важно. Пистолет снабжен бойком Форсайта, это ранний образец, приспособленный, несомненно, под картечь. Как он достался тому удивительному человеку, с которым я намерен вас познакомить, можете гадать сами, господа. Мне кажется, я это знаю. Однако герб на пистолете появился позже.
Он указал на герб, увитый чеканкой.
— К пистолету прикреплен брусочек серебра, похожий на пенал для карандашей. К нему-то и было приковано мое внимание. Долго я бился над ним и, лишь расшифровав монограмму на пистолете, смог понять, в чем истинное назначение этого предмета. Серебряная штуковина почти наверняка была первой конической пулей в истории стрелкового оружия.
Сэр Лайонел воодушевился. Его зычный голос наполнял комнату; Бартон уже не просто смотрел на нас, а пожирал глазами, то и дело подчеркивая какой-либо пункт своей речи жестами.
— Это было революционное открытие. Я убедился, что монограмма, или герб, означала какую-то дату, записанную римскими цифрами. Оказалось, что дата соответствует 1811 году. Вкупе с монограммой и серебряной пулей этого было достаточно, чтобы понять, что когда-то пистолет принадлежал Кристофу, этому знаменитому негру, построившему Цитадель — вероятно, самую величественную крепость в мире, — изгнавшему полчища Наполеона и превратившему жалких рабов Центральной Африки в полноправных граждан. Да, господа, Анри Кристоф, ставший в 1811 году первым коронованным королем Гаити!
Бартон умел увлечь слушателей, его никто не прерывал.
— Короля Кристофа, этого благородного негра, предали, когда он был в расцвете сил, и всем известно, что он пустил серебряную пулю себе в лоб.
Джон Хэнесси оглядел присутствующих, согласно кивая головой.
— Первая коническая пуля в истории была выпущена в мозг короля Кристофа его собственной рукой. Он был гениальным человеком: возможно, эта пуля была его изобретением, и отлил ее по заказу какой-нибудь искусный мастеровой, специально привезенный на Гаити. Дойдя до этого пункта в своем исследовании, я задался вопросом. Каким же?
— Понятия не имею, — глухо ответил Джон Хэнесси.
— А вот каким! Почему столько людей, включая меня, идут на большой риск и расходы, чтобы заполучить пистолет и пулю, которой король Кристоф, возможно, убил себя? И я ответил: несметные сокровища, драгоценности, золотые и серебряные слитки, оцениваемые в сумму от пяти до семи миллионов фунтов стерлингов, спрятанные при жизни этим негритянским королем, так и не были найдены.
Теперь и я слушал так же внимательно, как остальные. Эта странная история не была мне в новинку, но я осознал всю важность стального ящика, который сэр Лайонел так ревниво оберегал. Однако я не был готов к тому, что за этим последовало.
Бартон продолжал:
— Меня немало заинтересовал обрывок жилки, которым прежде пуля была прикреплена к пистолету. Жила — необычный материал, что и навело меня на мысль о скрипаче или хирурге.
— Я не верю, сэр, — вмешался Джон Хэнесси, — что в 1811 году в ходу были жилы вместо бечевок.
— А мне все равно, сэр! Какой-то более поздний владелец, возможно, привязал пулю к пистолету. Но я получил ключ к разгадке. Видите ли, я знал, что у короля Кристофа при дворе жил медик Данкен Стюарт, шотландский эскулап.
— Боже милостивый! — пробормотал Смит. — Вы, безусловно, знаете свое дело, Бартон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72