Я сообщу в Вашингтон, что имя Сэйджерса следует включить в список погибших на посту, и мы так и оставим на время это дело, потому что, если вы начнете поиски убийцы, вы можете вспугнуть фальшивомонетчиков. О'кей? Он кивнул.
— Мне кажется, это весьма разумное решение, — сказал он. — Я составлю официальный рапорт о смерти Сэйджерса, но ничего не буду предпринимать до твоего разрешения.
— Отлично, шеф, — сказал я. — А теперь другое. Кто сообщил в Вашингтон о том, что облигации оказались фальшивыми? Ты? Если ты, то откуда у тебя такие сведения? Тебе рассказал менеджер банка? Как все это случилось?
Он налил себе виски.
— Сейчас я тебе все расскажу. Я действительно узнал об этом от менеджера банка. Когда эта женщина, Эймс, приехала сюда, она открыла счет в банке. Заведующий банком, мой старый приятель, рассказал, что она положила на счет 2000 долларов. Когда от двух тысяч осталось всего десять долларов, она принесла в банк на пять тысяч долларов государственных облигаций и попросила занести их на ее личный счет.
Облигации были отлично отпечатаны. Он просмотрел их и не нашел ничего подозрительного, и только через час после ее ухода было установлено, что эти облигации фальшивые.
Заведующий позвонил миссис Эймс и сказал, что ее облигации фальшивые. Она как будто была несколько удивлена этим, но, по его словам, не проявила к делу особого интереса. Она просто сказала «о'кей» и повесила трубку. На следующий день он написал ей письмо, в котором говорилось, что он будет рад, если она заглянет в банк.
Она пришла. Тогда заведующий сказал, что дело гораздо серьезнее, чем она предполагает. Он должен сообщить куда следует о фальшивых облигациях; самое лучшее, что она может сделать, — это сообщить ему, откуда у нее эти бумаги. Она сказала, что получила их от своего мужа, всего на сумму 200 000 долларов, и что он купил их для нее в Нью-Йорке на свои кровные денежки.
Когда заведующий попросил более точно указать, где он их купил, она сказала, что в банке, на что заведующий заметил, что этому трудно поверить, так как банк не может продавать фальшивые облигации. Но она за— явила, что это все, что ей известно, и встала, собираясь уходить. Тогда заведующий спросил ее, где находится ее муж, так как придется задать и ему несколько вопросов.
Она повернулась к нему и, слегка улыбнувшись, сказала, что довольно трудно задать ее мужу какие-бы то ни было вопросы, так как он покончил жизнь самоубийством в Нью-Йорке 12 января этого года. Заведующего несколько смутили эти слова, но он все же предупредил ее, чтобы она была очень осторожной, так как распространение фальшивых облигаций — преступление в федеральном масштабе, и лучше будет, если она принесет ему все остальные облигации, чтобы он убедился, не фальшивые ли они.
Через некоторое время она принесла ему и остальные бумаги на сумму 195 000 долларов в купюрах по 5, 10, 20 и 50 тысяч долларов с обычными процентными купонами на них.
Крат — заведующий банком — уже предупредил меня, и, когда она ушла, я пришел к нему, просмотрел все облигации и убедился, что все они фальшивые, но сделаны так чисто, что не сразу и разберешься.
Вот и все. В этот же день я сообщил обо воем в Вашингтон, и тебя назначили для расследования. Что ты теперь собираешься делать? Как ты думаешь, знала ли она о том, что облигации фальшивые, и действительно ли она получила их от своего мужа перед тем, как тот покончил с собой?
— Не знаю, шеф, — откровенно признался я. — Дело сложное!
— И весьма интересное, не так ли?
— Это так, — согласился я. — И какое еще интересное! Вот как я его себе представляю…
Этот парень, Грэнворт Эймс, и Генриетта были женаты в течение примерно шести лет. Он игрок. Играл на бирже. Иногда загребал кучу денег, а бывало, когда им было нечем заплатить за квартиру. Но все же они вели обеспеченный образ жизни: жили в Кларибеле в Нью-Йорке, швыряли деньгами направо и налево. Считалось, что это была счастливая супружеская пара. Их квартира выглядела как довольно уютное гнездышко. О'кей. В конце прошлого года Грэнворт Эймс провел крупную игру и в результате этой операции получил прибыль в четверть миллиона. Теперь парень стал при деньгах.
Очевидно, после долгих размышлений он пришел к заключению, что хватит ему этих взлетов и падений на бирже, нужно наконец стать благоразумным и некоторую часть прибыли придержать. 50 000 долларов он положил в банк на чековую книжку, а на остальные 200 000 купил государственные облигации. Принес в контору, положил в конверт, запечатал, вызвал по телефону своего адвоката и сказал, что этот пакет должен быть передан его жене, Генриетте Эймс. Он думал, что, если передаст деньги ей, они будут в большей сохранности. Она дама бережливая и не позволит ему слишком быстро растрясти их.
Адвокат, наверное, был удивлен такому заявлению Грэнворта, но в конце концов порадовался, что у Грэнворта проснулся здравый смысл. Поэтому он оформил все на имя Генриетты Эймс, и облигации, кстати, были самые настоящие, а не липовые.
О'кей. Грэнворт находился на вершине счастья: у него красавица жена — говорят, что Генриетта Эймс действительно роскошная беби, — на чековой книжке у него 50 000 долларов. Он никому ничего не должен, и вообще все в полном порядке.
Создается впечатление, что Грэнворт действительно образумился Он даже решил купить себе страховку. Грэнворт к этому времени уже был застрахован во «Второй Национальной Корпорации», но решил увеличить сумму страховки до ежегодного взноса в 30 000 долларов. Данные медицинского осмотра показали, что со здоровьем у него все в порядке, и ему выдали новый полис, но с одной оговоркой…
Дело в том, что два года тому назад этот парень, Грэнворт Эймс, пытался покончить жизнь самоубийством, хотел прыгнуть в Ист Ривер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64