Пойду полежу в кустах один.
Почётное задание
17 июня. У меня был замечательный день. Я лежал, развалясь в траве, и с удовольствием слушал, как весело бурчит в моем животе обед из четырех блюд. Вдруг Мама-Маша подвезла ко мне коляску, в которой спал Костя.
— Что ты собираешься делать? — спросила она меня. — Хочешь, я дам тебе работу?
Если честно — я не хотел. Но для мамы Маши я готов бегать даже с набитым пузом. Поэтому я вскочил и сделал заинтересованную морду.
— Ну вот, какой ты любезный! — сказала она. — Так слушай. Я сейчас уйду, а ты сиди здесь, стереги Костю. Никого к нему не подпускай. Понял? Лаять тоже не надо — ты его разбудишь. Понял?
Я заглянул в коляску, посмотрел на маму Машу и три раза многозначительно отбросил землю задними ногами назад и вбок.
— Молодец!
Мама-Маша погладила меня и ушла. А я сел, уставился на коляску: пусть сюда придёт хоть носорог — я на него брошусь.
Носорог не пришёл, но скоро из травы выполз жирный зелёный кузнечик. На всякий случай я его съел.
Потом появились три муравья. Они тащили дохлую муху. Я на них фыркнул, и они разбежались.
Едва я расправился с муравьями, как надо мной загудел шмель и начал снижаться кругами. «Давить или глотать?» — промелькнуло у меня в голове. Но тут он снизился, залез в колокольчик и замолчал, свесив наружу полосатый зад.
Я заглянул в коляску. Там было все в порядке. Этот маленький человек все время спит или ест. Тётя Груша говорит про него: «Золотой ребёнок». Не знаю. Даже я не смог бы есть так часто, спать так много и сосать пустышку, в которой ничего нет.
Ну вот! Ещё одно ценное наблюдение: когда работаешь, нельзя думать! Я и не заметил, как на дерево села птица. Прямо над коляской. И сразу испортила нам одеяло.
До чего же противные животные населяют наш сад! Не успел оглянуться — явилась лягушка. Села, выпучилась. На морде — никакой мысли.
Я не стал наблюдать за бесполезной тварью, я весь переключился на комара. Вот будет крик, если он вопьётся в нашего золотого ребёнка. Я подпрыгнул и — не допрыгнул. Ещё подпрыгнул и… чуть не наступил на огромного страшного червяка. Он все время двигался как-то странно: то хвост приставит к голове, то голову к хвосту. А вдруг он ядовитый? «Съесть или раздавить?». Я совсем растерялся.
Вдруг — хлоп! — лягушка слопала комара.
— Чвир-вик, — сказала птица и склюнула червяка.
— Ну, как дела? — это вернулась Мама-Маша.
Как я прыгал, вертелся, катался!
— Ну, ну, хватит, милый! Я вижу, ты отлично и честно работал! — приговаривала Мама-Маша.
Вечером я больше не лаял на лягушке, когда они кричали в траве. Я очень обрадовался, когда Мама-Маша категорически запретила Вите кидать в них шишками.
Ночью, засыпая, я вдруг подумал: а что, если все животные бывают для чего-нибудь, а не просто так? А я? Для чего я? Я для чего?
Завидую
18 июня. И зачем это мне понадобилось думать?! Жил себе и жил, был счастливый пёс, любил поесть, побегать, полаять. А теперь сижу и презираю себя.
Для чего я? «Чтобы путаться у всех под ногами?» — как сказала вчера тётя Груша.
Даже лягушки не только орут в пруду — едят комаров. А здешний кот Фома? Тётя Груша говорит, что без него мыши её совсем бы съели. А ведь весит она не меньше ста килограммов.
Но никто не идёт ни в какое сравнение с коровой Фросей. Раньше я понятия не имел, откуда добывают молоко. Здесь увидел впервые. Стоял истуканом, пока тётя Груша не надоила целое ведро. Потом я обежал корову Фросю три раза. Она прекрасно устроена: спереди рога, сзади тоже не очень-то подойдёшь — копыта, хвостом, я сам видел, наповал убивает слепней. Но главное не это. Из Фросиного молока тётя Груша делает масло, сметану, вареники. Кроме того, мы пьём его просто так — парное и холодное.
Тётя Груша говорит, что второй такой коровы не сыскать во всем свете. Я с ней вполне согласен. Я очень завидую Фросе. Если бы ещё она умела прыгать и лаять, я бы не возражал какое-то время побыть коровой.
Неплохо было бы ещё временно сделаться птицей, жить в гнезде высоко на дереве и на лету хватать мошек.
Ищу сам себя
19 июня. Вчера поговорил на эту тему со своим соседом Микки. Это совсем маленькая собачка, с голым пузом и выпученными глазками. В холодную погоду носит красное одеяльце с четырьмя дырками, в которые просовывает свои тонюсенькие ножки.
Я спросил его, что он делает. Он ответил:
— Ем.
— А ещё?
— Сплю.
— А ещё?
— Гуляю в саду.
— А ещё?
— Сижу у хозяйки на коленях.
— Ну а какой от тебя толк? — потерял я терпение.
Он подумал, подумал и сказал:
— По-моему, никакого…
Я, было, ухмыльнулся, но тут опомнился. Сам-то тоже хорош… дачник.
Нет, надо что-то срочно предпринять.
Надо будет сбегать к собаке, которая сидит на цепи. Посоветоваться. Мне кажется, что она должна кое-что понимать в жизни.
Тёзка
21 июня. Я не только потрясён, я подавлен. Я был у неё. Спросил, что она делает.
— Кидаюсь и лаю на всех, кто приходит в сад или лезет через забор.
— А зачем?
— Сторожу дом, яблоки и клубнику.
— Весь день?
— И день, и ночь.
— А когда дождь, снег?
— Мокну, мёрзну и лаю ещё сильней.
— И… тебе… нравится эта специальность?
Пёс долго чесал задней лапой свои худые ребра, наконец ответил:
— Собаке не приходится выбирать, чем заработать свой кусок…
— Мяса? — спросил я.
— Хо! — хмыкнул пёс. — Нам и кости-то не каждый раз перепадают. В моем брюхе всегда есть свободное место. Это уж я могу сказать точно.
— Разве хозяин тебя не любит? — удивился я.
— Ну почему… — задумчиво ответил пёс. — На свой лад, наверное, любит. Хотя иной раз и огреет хворостиной…
— Чем, чем? — оторопел я.
— Ты что, с луны свалился? Или ты не знаешь, чем люди удлиняют себе руку, когда надо ударить собаку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79