Пена пошла у него изо рта, и когда парень поднял обреченный молящий взор, людей вокруг него словно ветром сдуло и ему кричали издалека: «Уходи, уходи прочь!», замахиваясь оружием.Отрок слепо протянул руки к остриям копий и заплакал, пятясь, вытесняемый вон из двора… Место, где он харкал кровью, тотчас облили бараньим салом и подожгли, а отрок уходил вдоль по улице, обреченно оглядываясь назад, и только ключница, выглянув из ворот и размахнувшись, швырнула ему вслед каравай хлеба. Тот остоялся, нагнулся как-то косо и неуверенно, поднял хлеб и, прижав его к животу, скорчился над канавою в новом приступе удушья. И потом так и пошел, оглядываясь и оглядываясь назад, прижимая хлеб к животу, неверными, колеблемыми шагами, уходя в ничто, в смерть, под острые крючья ханских собирателей трупов…Вечером старший из бояр, угрюмо глядя мимо князева лица, предложил переехать в степь, в вежу. «Не то все перемрем, как Тимоха!» И Константин, чуя холодок смертного ужаса после гибели парня, тотчас согласился с ним.Выбравшись за город, кмети и бояре повеселели. Князю поставили особый шатер и, как приметил Константин на третий или четвертый день, старались окуривать и его и княжеского коня, не говоря уже о слугах, сопровождавших господина, после каждой княжеской поездки в чумной город. Береглись трапезовать вместе с князем, и поделать с ними Константин ничего не мог. Он и сам при каждом своем обычном приступе желудочного недомогания начинал думать: «Ну вот, началось!» Однако до поры бог миловал. Да и русское серебро надобно было в Орде. Ему обещали, и твердо обещали, помочь и в споре со вдовою брата, и в получении ярлыка на великое тверское княжение. Он уже и у хана побывал, и Джанибек встретил тверского коназа милостиво, принял серебро, разглядывал, цокая, подарки, которых, правда, как и прочие, не касался руками. Вопросил, усмехаясь:— Правду ли молвят, что русичи толкуют нашу беду яко казнь египетскую от бога Исы, насланную на нас за грехи?— Я не ведаю того! Не слыхал! Сами русичи в Сарае тоже мрут, яко и бесермены! — отвечал смешавшийся Константин, подергивая бородой и лихорадочно припоминая, не сказал ли он сам в запальчивости кому ни то сих опрометчивых слов. Или донесли облыжно?Но хан, посмеявшись, отпустил его, обласкав. Верно, ежели и донесли, Джанибек того в слух не принял!В этот день Константин, засыпая, впервые со вкусом представил себе, как его холопы очищают княжеские терема Твери от последних остатков несносного братнина семейства, выкидывают прямо в пыль двора порты и добро, гонят холопок и самих княжичей… Кто терпел, и тянул, и сохранял, и сберегал все эти долгие годы родимую Тверь? Кто спасал от погромов, низил себя пред Калитою, возил дары хану в Сарай? Кто после памятного погрома первым воротился на погорелое место и возводил, и отстраивал? Кто безо спора передал все Александру, который не нашел ничего лучшего, как снова повздорить с Москвою, погубив и себя и старшего сына в Орде? Кто, презираемый, обруганный сотни раз боярами и смердами, одержал и спас город, и сохранил, и сберег, и возвысил, и ныне добивается и добьется великого княженья тверского, кто?!Вот теперь они узнают, увидят его! Трус?! Да, трус! Да зато умнее их всех, глупых храбрецов, напрасно погинувших в этом роковом споре! Он и отца ныне молча причислил к глупцам. Ужас давней беды, гнет четвертьвекового позорища, когда он, плача, прятался в юрте Бялынь, ведая лишь одно: что отца, почти страшного, исхудалого, с отросшими волосами и колодкой на шее, сейчас убивают на площади и, быть может, вослед убьют и его, — этот гнет начинал затверделою шелухою спадать понемногу с его закаменелой души. О! Он всем им покажет! Он еще будет на коне! Он пойдет другим путем, чем глупые братья и отец! Он будет мудр, яко змей, а кроток— кроток до часу!Впервые в этот день Константин сладко заснул, не поминая в дреме несносных мертвецов, что ежеден попадали ему встречу в чумных улицах…А назавтра явился в Орду Всеволод. И тоже стал за городом, в вежах. И началось несносное: новая беготня, новые дары и подношения…Он так до конца и не узнал о дорогой пергаменной грамоте, что, обрызгав уксусом и подержав в парах горящего сандала, прочел хан Джанибек. Не понял, что его серебро и подарки «ни во что пришли», что хан «приложил к сердцу» послание Симеона и теперь только лишь тянет — вываживает тверского князя, не зная еще, как лучше и пристойнее отказать ему…Впрочем, розданное Константином тверское серебро свое дело делало, и Джанибек был в большом затруднении: искренне желая помочь князю Семену и Всеволоду, умом он понимал, что опасно идти противу своих вельмож. Удовлетворить обе стороны? Но как? Дать Всеволоду его треть, а Костянтину великое княжение? (И этим огорчить Симеона!) Да и разве на этом покончит споры кто-нибудь из них? Почему один из тверских князей попросту не прирезал другого?! А он, Джанибек, тогда бы и утвердил… Или вызвал на суд, казнив за ослушание! Эти русичи с их нравами и спорами вовсе не понимают, что значит власть!Он потянулся лениво. Неделю назад одна из любимых жен, заразившись от рабыни, умерла черною смертью… Нынче опасно даже и жен приближать к себе ради краткой утехи ночи… Не ездят купцы, не плывут корабли, пустынен Итиль, и степь отхлынула подальше от чумных городов. А урусутские князья добрались сюда и хлопочут о власти, словно и вправду Иса наслал беду на одних мусульман!Можно удоволить коназа Костянтина, а потом, после — снова отобрать у него все и передать Всеволоду? А Симеона вызвать сюда и сказать ему так… Нет, ему написать… Нет, писать не стоит! Такого никогда никому не пишут в грамотах!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196