Времени, чтобы все отменить, оставалось в обрез. Несколько раз Лосев брался за трубку и клал ее назад. Он не знал, как выждать этот час, избавиться от неведенья. Что бы там ни было, но узнать, нет хуже, чем ждать…Переборов себя, он отправился наискосок, через дорогу, в райвоенкомат.На улице, оказывается, шел дождь, сильный, шумный. Город наполнился плеском. Звенели крыши, барабанило на площади по фанерной обшивке трибуны, разрисованной под мрамор. На тротуарах быстро росли лужи. Тротуары были только что заасфальтированы без наклона наружу, так что вода застаивалась у стен и люди бежали по мостовой. Мокрые пятна расползались по стенам. Дождь был как обличитель. Он влезал во все щели, выискивал вмятины, на все указывал, напоминал. Надвигалась осень, с ее извечными протечками, неготовностью отопления, жалобами, которые посыпятся, сколько бы к ной ни готовился. Лосев подумал об этом с тоской, как думал каждый год, но, может быть, все это будут уже не его заботы, не его…На другой стороне улицы Лосев увидел начальника ремонтно-дорожной конторы Ивашкевича, окликнул его. Пока Лосев отчитывал за асфальтные работы, Ивашкевич ежился от дождя, приводил фантастические отговорки, которые проверить было невозможно. Единственное, чем Лосев мог его наказать, это держать под дождем, и он это делал без пощады.…Лосев шел обычным своим шагом, и дождь обегал его плечи, голову. Лосев прыгал через кипящие лужи, куда неслись вытянутой пулей капли, с мальчишества он помнил, наблюдая чуть не лежа на земле, как они входят в воду, как выныривают оттуда, сохраняя свою отдельность, не слитые с лужей.Военком был в тире. В полном одиночестве военком стрелял из пистолета. Выстрелы оглушительно грохотали под низкими подвальными сводами. Свирепо прищурясь, военком поднимал руку и что-то произносил под звук выстрела.— Кого стреляешь? — спросил Лосев.— Разнообразную мерзость жизни.— Например?— Хапуг. Взяточников. Доносчиков. Блатников.— Истребил?— Патронов мало.— Ты мне город не опустоши.— Хочешь? Отведешь душу — и стрессом меньше. Рекомендую. — Он протянул Лосеву пистолет.Военком, при своем колючем характере, отличался двумя качествами, высоко ценимыми Лосевым: он умел слушать и умел молчать. Ему можно было доверить любой секрет, никуда дальше это не уходило. Время от времени они отводили друг другу душу.Теплая рубчатая рукоять пистолета удобно легла в ладонь. Сквозь сизо-задымленную даль тира смотрели черные зрачки мишеней. Поигрывая приятной тяжестью пистолета. Лосев рассказывал военкому про подготовленный взрыв, попросил связаться с военными, выяснить обстановку.Военком согласно кивнул. Бритая голова его посверкивала, массивная и шершавая, как абразивный камень.— Хорошо, что ты решился, — сказал военком. — Силу надо применить. Силу. Раз есть что взорвать, сломать — не удержишь, это у нас обожают.Лосев прицелился, выстрелил и, не глядя на мишень, приставил дуло себе к виску. Прикрыл глаза.— Не балуй, — сказал военком. — У меня неприятности будут.— Зато у меня кончатся. — Палец Лосева лежал на спусковом крючке. С манящей явственностью он ощутил всю малость расстояния между виском и гладким ласковым изгибом крючка. Легкость нажатия притягивала точно магнит. Было странно, что ничтожное движение могло прервать разгар жизни. И вместе с тем манило сделать это движение, заглянуть туда, за близкую занавеску тьмы.С трудом он оторвал от себя пистолет, положил на барьер. С помощью пистолета все решить просто; военным хорошо: приказано, и никаких рассуждений. Он вспомнил ясность солдатской своей службы, вздохнул.Военком не задавал лишних вопросов. Ему достаточно было понять, что Лосев нуждается в помощи, и, поняв это, он стал действовать, названивал но каким-то каналам своей спецсвязи, искал знакомых однополчан. Узнал, что в округе еще никакой отмены приказа не получили и инженерное управление то ли готовило своих ребят, то ли они уже выехали, уточнить не удалось. По неприятной улыбочке Лосева военком понял, что Лосев на этом не остановится, и пытался как-то образумить его, остановить, потому что Пашков явно провоцировал на скандал. Впрочем, Лосева не надо было успокаивать, он удивлял военкома своим спокойствием, даже некоторая медлительная плавность появилась в его движениях. Тут же из кабинета военкома он распорядился отправить в область Пашкову телефонограмму, подтверждая в ней отмену взрыва. Бумажка, что твоя броня, — подмигнул он военкому. Они договорились — в случае приезда взрывников военком лично встретит их и попробует уладить без актов и прочих претензий, примет их по всем нормам гостеприимства и завернет назад.Зная щепетильность военкома, Лосев не представлял, как он организует подобный прием. Но военком, оказывается, рассчитывал на некоего Лапочку, умеющего проводить подобные мероприятия с блеском. Ужин, он же пикник, он же закусон с дороги, как хотите называйте, может быть проведен на квартире военкома, в клубе, в задней комнате ресторана, все будет дешево и красиво. Поэтому деньги, которые предложил Лосев, военком отверг. Деньги ничего не решали. Лапочка вообще, оказывается, презирал применение в своих операциях денежных знаков. От денег все зло и неприятности, утверждал он, отношения между людьми должны строиться не на деньгах, а на услугах. Обмениваться надо услугами, а не деньгами. Военком повторял его плутоватые рассуждения, и Лосев смеялся.— Ничего не вижу смешного, — обижался военком. — Ты думаешь, он хапуга? Ничуть. Ему нравится ощущение власти. Он может то, что не могут старшие по званию. Он достает большей частью не для себя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126