Сколько их перебывало!— Богатые материалы у вас, — сказал Лосев. — Поучительные. И по дому Кислых есть?— А как же, — сказал Поливанов. — Ну-ка, Костик.Сквозь распахнутые двери соседней комнаты Лосев увидел стеллажи, тесно набитые картонными папками. Одну из таких папок Костик принес и положил, но не перед Лосевым, а перед Поливановым.Там хранились рисунки внутреннего оформления, плафонов, какие-то вырезки из газет, письма… Никогда Лосеву и в голову не приходило, сколько может существовать документов об этом доме, о Кислых, о его семье.— Тут еще не все, — хвалился Поливанов. — И про их предков есть, а про потомков, которые во Франции проживают, про них Рогинский собирает.— Досье. Про других тоже собираете? — спросил Лосев.— Про всех выдающихся лиц, — сказал Рогинский. — Революционеров, деятелей искусства и прочих интересных… Это Юрий Емельянович завел…Рогинский, обычно говорливый, был краток, уступая подробности и всю площадку Поливанову.— Думаешь, помер и быльем поросло? Эх, знал бы ты… От каждого человека, душа моя, письменные следы остаются. — Поливанов склонил голову на плечо, словно бы примериваясь, оглядел Лосева. — И какие. Особенно при развитом бюрократизме. Ты вот поговорил с человеком тет-а-тет — и спокоен, концы в воду. А он, мазурик, жене про это сообщил, а та тетке своей написала, а тетка в дневник… Про кого хочешь я тебе разыщу. А уж если человек в должности большой, то ой сколько можно выяснить! Взять того же Жмурина. Такие, душа моя, секреты!.. — Он даже прицокнул от удовольствия, и все заулыбались.Обычно в любом из лыковских домов Лосев держался по-хозяйски, потому что принимали его как хозяина города, а так как он был человек общительный, компанейский, то само собой становился как бы центром, главой, слушали его, понимая, что он знает больше других, сверялись с ним, смеется он или суровится; если кто с ним и заспорит, то Лосев был даже доволен, поскольку мог на нем показать свою силу.Здесь же царил Поливанов, все здесь внимали Поливанову, слушали его как оракула, наперебой заботились о нем. Неужели когда-то и Лосев студентом вот так, раскрыв рот, сидел перед Поливановым?От него ждали и сейчас того же. Он разглядывал все эти редкостные бумажки и картинки под устремленными к нему ожидающими взглядами.Поливанов выкладывал все новые козыри.Лосев хвалил, вежливо и преувеличенно. По тому, как слаженно помогали Поливанову, похоже было — все они о чем-то договорились; один Лосев не знал, когда и откуда начнется… Он только примерно догадывался, чувствовал, как устремление вел разговор Поливанов, не позволяя ни себе, ни кому другому отклоняться.Взял он, к примеру, такого земского деятеля, как начальник Земледельческого училища Коротеев. Сколько сделал этот начальник для народного просвещения уезда. По нынешним временам ему бы Героя Труда дали. А?— Не меньше, — поддержал Рогинский. — А мы… Улица была названа в его честь, и ту переименовали.— Вот именно, — сказал Костик, и все посмотрели на Лосева.— А этот пожарник…— Исленев, — подсказала Поливанову дама с папироской.— Исленев, он на свои средства оборудовал пожарную команду, несколько раз спасал город от огня… Нет, душа моя, отринуть-то их не хитро, легче легкого, ибо выгодно считать, что в России все никуда не годилось, все было мерзостью, угнетением и дикостью. Так ведь история, она все равно свое возьмет, как ты ее ни переиначивай, как ни гни под себя. Пятьсот лет город жил до нас; не только бунтовали и плакали, были и праздники, и умные дела, и красота. А мы считаем, что только мрак царил. Это же надо себя не уважать, предков своих! Отсюда Россию кожей снабжали, соль варили, тоже о чем-то кумекали. Пятьсот лет в трудах неустанных. Вся история прошла через город наш. Разве мало людишек было достойных! А мы кого-нибудь из них чтим? Кого-нибудь величаем? Кладбище старое разорили! А там, между прочим, была могила Спиридонова, героя Чесменской битвы. Вот она, полюбуйся, душа моя, надгробие какое стояло. Это из старого журнальчика фотография, вырезка. А рядышком с ним лежала актриса Протасова, гремела в середине прошлого века на всю Россию. Была, между прочим, и могила протоиерея Раевского. Из тех Раевских. Просветитель. Не бережем, разоряем. На твоем месте я бы… Хозяина нет у нас. Распустились. Никто никого не боится. Страху мало. Утек страх.Прозрачно-слабая рука Поливанова погрозила Лосеву, сжала, сгребла что-то невидимое.Получилось так, что Лосев сидел один, остальные напротив него, с Поливановым посредине; можно подумать — устроили судилище.— От кладбищ многое и идет… У нас могилы не связывают с воспитанием. А если могилы не уважают, значит, прошлое не уважают, предков. Нигде на эту тему не выступишь. Вот ты, Рогинский, в своем Обществе охраны памятников можешь лекцию предложить: «О значении кладбищ для человека?»Рогинский кисло улыбнулся в ответ.— Кладбище, оно для города летопись, — гремел Поливанов, — исторический мемориал, оно в любом случае ценность…Лосев вспоминал — когда он был на могиле матери, знал, что ходила туда тетка, жена дяди Феди, и ограду по ее настоянию поставил зав. коммунальным отделом Морщихин, покрасил зачем-то алюминиевой краской. Лосев вдруг рассердился и сказал:— Между прочим, Юрий Емельянович, кладбище начали разорять в тридцатые годы, вы бы тогда и цыкнули бы.Не стоило затевать спор, чувствовал, что Поливанов нарочно вызывает его, заводит. Лучше бы поддакнуть, вознегодовать вместе со всеми, так нет, завелся-таки и остановиться не мог.— …Я вас не виню, я-то понимаю и учитываю. Склепы да памятники были у кого? У купцов да дворян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126