— С кем?.. С моим сводным братом?.. Почему братом?В глубокой тишине слышно было, как тяжело дышит Густа: она обводила комнату блуждающим взглядом. И вдруг поняла.— Какая низость! — в ужасе крикнула она.По лицу Кетхен расползлась блаженная улыбка. А Дидерих от всего открещивался и уверял, что он здесь ни при чем. Густа показала пальцем на Кетхен.— Это все вы, негодницы, выдумали! Вы завидуете моим деньгам!— Как же! — сказала Кетхен. — Кому нужны деньги с такой придачей?— Ведь это все неправда! — взвизгнула Густа, бросилась ничком на кушетку и горестно заплакала. — О боже, боже, что ж это такое!— Теперь ты понимаешь? — сказала Кетхен без тени сочувствия.Густа всхлипывала все громче. Дидерих дотронулся до ее плеча.— Фрейлейн Густа, вы ведь не хотите, чтобы сюда сбежались люди. — Он пытался утешить ее. — Все это одни догадки! Сходства между вами никакого.Но такое утешение лишь подхлестнуло Густу. Она вскочила и перешла в атаку.— Ты… ты вообще известная птичка, — зашипела она в лицо Кетхен. — Я всем расскажу, что видела!— Так тебе и поверят! Так и поверят! Таким, как ты, ни одна душа не поверит. А обо мне все знают, что я порядочная девушка.— Порядочная! Одерни хоть юбку!— С такой низкой особой…— Можешь сравниться только ты.Обе вдруг испугались, замолкли на полуслове и как вкопанные застыли друг против друга с искаженными от страха и ненависти толстощекими лицами, очень похожие друг на друга. Выпятив грудь, вздернув плечи, руки в боки, они надулись так, что, казалось, их воздушные бальные платья вот-вот лопнут. Густа еще раз предприняла вылазку:— А я все равно расскажу!Но Кетхен закусила удила:— В таком случае поторопись, не то я опережу тебя и повсюду раззвоню, что не ты, а я нашла эту дверь и застукала здесь вас обоих.В ответ Густа только заморгала. Тогда Кетхен, внезапно протрезвев, прибавила:— Должна же я думать о своей репутации, для тебя-то все это, разумеется, уже не имеет значения.Дидерих встретился глазами с Густой, взгляд его скользнул по ее фигуре и нашел сверкавший на мизинце бриллиант, который они вместе выудили в тряпье. Он рыцарски улыбнулся, а Густа покраснела и почти вплотную придвинулась к нему, точно хотела прильнуть. Кетхен кралась к дверям. Склонившись над плечом Густы, Дидерих тихо сказал:— Однако ваш жених надолго оставляет вас и одиночестве.— Ах, что о нем толковать, — ответила она.Он еще ниже склонил голову и прижался подбородком к плечу Густы. Она не шевелилась.— Жаль, — сказал он и так неожиданно отступил, что Густа едва не упала.Она вдруг поняла, что ее положение коренным образом изменилось. Ее деньги уже не козырь, цена такому мужчине, как Дидерих, куда выше. В глазах ее появилось жалкое выражение.— На месте вашего жениха, — сдержанно сказал Дидерих, — я действовал бы иначе.Кетхен с величайшей осторожностью прикрыла за собой дверь и вернулась.— Знаете, что я вам скажу? — Она приложила палец к губам. — Третье действие началось и, думаю, давно уже.— О боже! — сказала Густа, а Дидерих заключил:— Значит, мы в ловушке.Он обшарил стены, ища запасной выход: даже отодвинул кушетку. Не найдя второй двери, он рассердился:— Это и вправду настоящая ловушка. И ради такого вот старого барака господин Бук обошел при реконструкции эту улицу. Он у меня дождется, что я ее снесу! Мне бы только в гласные пройти!Кетхен хихикнула:— Чего вы злитесь? Здесь очень мило. Что хочешь, то и делай.И она прыгнула через кушетку. Густа вдруг оживилась и последовала за ней. Но она зацепилась и застряла. Дидерих подхватил ее. Кетхен тоже повисла на нем. Он подмигнул обеим.— Ну, что теперь?— Предлагайте, — сказала Кетхен. — Вам и карты в руки! Мы друг друга теперь узнали.— И терять нам нечего, — сказала Густа.Все трое прыснули со смеху. Но Кетхен пришла в ужас:— Дети, в этом зеркале я похожа на свою покойную бабушку.— Оно совсем черное.— И все исцарапано.Они прильнули лицами к стеклу и в тусклом свете газового фонаря увидели на стекле старые даты, сдвоенные сердца, вазы, фигурки амуров и даже могилы, и на каждом рисунке — какое-нибудь восклицание или ласкательное имя. Они с трудом разбирали слова.— Здесь на урне… нет, что за чушь! — воскликнула Кетхен. — «Теперь лишь мы познаем страдание». Почему? Только потому, что они попали в эту комнату? Вот ненормальные!— Зато мы вполне нормальны, — заявил Дидерих. — Фрейлейн Густа, дайте ваш бриллиант!Он нацарапал три сердца, сделал надпись и предложил девушкам прочесть. Когда они с визгом отвернулись, он гордо сказал:— Недаром же комната зовется «Приют любви»!Внезапно у Густы вырвался крик ужаса:— Там кто-то подсматривает!И правда, из-за зеркала высовывалось мертвенно-бледное лицо!.. Кетхен бросилась к дверям.— Идите сюда, — позвал Дидерих. — Это же нарисовано.Зеркало с одной стороны отделялось от стены, он повернул его немного. И теперь стала видна вся фигура.— Это все та же пастушка, которая прыгала через ручей!— Все уже свершилось, — сказал Дидерих, так как пастушка сидела и плакала. На задней стенке зеркала виден был удаляющийся пастушок.— А вот и выход! — Дидерих показал на полоску света, проникавшую сквозь щель, и пошарил по стене. — Когда все свершилось, открывается выход. — С этими словами он прошел вперед.— Со мной ничего еще не свершилось, — насмешливо бросила ему вслед Кетхен.— И со мной тоже… — печально проронила Густа.Дидерих прикинулся глухим, он установил, что они находятся в маленьком салоне позади буфета. Поспешно добравшись до зеркальной галереи, он смешался с толпой, только что хлынувшей из зрительного зала. Публика еще была под впечатлением трагической участи тайной графини, которой все же пришлось соединиться узами брака с учителем музыки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154