Тени стремительно сгустились в ущелье. Наклонившись, судья Ди увидел отвесный обрыв более тридцати метров глубиной. Над извивающимся между острых камней горным потоком клубился легкий туман.Придворный поэт обернулся.— Незабываемый вид! — проникновенно произнес он. — Как бы хотелось мне несколькими строками передать его величие…— Лишь бы они не повторили моих! — прервал его академик с легкой улыбкой. — После первого посещения этого прославленного уголка — я сопровождал государственного советника Чу — я написал четыре строфы о закате. Советник приказал их вырезать на этих стропилах, если не ошибаюсь. Пойдемте посмотрим. Чан.Все вместе они прошли осмотреть десятки свисавших со стропил больших и поменьше табличек, исписанных стихотворениями и высказываниями важных посетителей. Академик приказал слуге, зажигавшему напольные светильники, поднять один повыше. Внимательно всматриваясь, придворный поэт воскликнул:— Да, Шао, вот ваше стихотворение! Очень высоко, но я все-таки могу прочитать его. Чудесная классическая манера!— Я ковыляю на костылях цитат из древних, — сказал академик. — И все же можно было найти для моего стихотворения место получше. Да, я теперь припоминаю. Советник назвал ту нашу встречу «Собрание под облаками». Есть у кого-нибудь предложения, как назвать нашу встречу этой ночью?— «Собрание в тумане» — промолвил хриплый голос. Это был могильщик Лу, поднимающийся по ступеням в своей прежней винно-красной рясе с черными краями.— Очень хорошо, — отозвался придворный поэт, — Туман действительно поднимается. Посмотрите, как он ползет между деревьев!— Не это я хотел сказать, — заметил могильщик.— Будем надеяться, что скоро взойдет луна, — сказал судья Ди. — Праздник Середины Осени посвящен луне.Слуги разлили вино. Покрытый красным лаком стол вблизи балюстрады заставили блюдами с холодными закусками. Начальник уезда приветствовал гостей:— Почтительно кланяюсь всем вам на «Собрании в тумане»! Угощение немудреное, деревенское, и поэтому я предлагаю, чтобы все расселись, не обращая внимания на условности.И все же он вел себя настолько осторожно, что не предложил академику кресло справа от себя, а придворному поэту — по левую руку. Вечер был прохладен, слуги набросили на кресла, подбитые ватой, покрывала, а на каменный пол поставили деревянные подставки для ног. Судья Ди сидел напротив своего друга, между поэтессой и могильщиком Лу. Принесли большие блюда с дымящимися клецками. Старший повар Ло, очевидно, понял, что в эту свежую ночь на утесе никто не будет слишком налегать на холодные закуски. Две служанки снова налили гостям вино. Могильщик выпил его одним глотком и хриплым голосом сказал:— Поднялся высоко. Видел золотого фазана и двух раскачивающихся на деревьях гиббонов. А также лиса. Очень большого. Он…— Надеюсь, сегодня вы нас избавите от своих устрашающих лисьих историй, могильщик, — прервала его, улыбаясь, поэтесса. И обращаясь к судье:— Прошлый раз, когда мы встретились в Озерном уезде, от его рассказов у нас у всех мурашки бегали по коже.Судья подумал, что сейчас она выглядела здоровее, чем в полдень. Может быть, из-за тщательно наложенных румян и белил.Могильщик вперился в нее своими выпученными глазами.— Временами я обладаю двойным зрением, — спокойно сказал он, — Если я рассказываю окружающим то, что вижу, то отчасти из хвастовства, а отчасти для того, чтобы избавиться от страха. Потому что мне не нравится то, что я вижу. Я предпочитаю наблюдать за животными. На лоне природы.Судью Ди поразило, что могильщик в несвойственном ему подавленном настроении.— На моем предыдущем посту, в Ханюани, — заметил судья, — в лесу, за домом, где я жил, было много гиббонов. И каждое утро, во время чаепития на боковой галерее, я наблюдал за ними.Могильщик медленно произнес:— Любовь к животным — это хорошо. Никто не знает, каким животным он был в прежнем воплощении и в какое переселится душа при своем новом рождении.— Думаю, начальник уезда, вы были некогда свирепым тигром, — свысока заметила поэтесса, обращаясь к судье Ди.— Скорее, сторожевой собакой, сударыня, — ответил судья. И повернувшись к могильщику:— Однажды я услышал от вас, что вы не буддист. Однако верите в переселение душ?— Конечно! Почему некоторые люди от рождения и до гроба живут в безвылазной нищете? Или почему дитя умирает мучительной смертью? Единственное объяснение: они искупают грехи своего прежнего воплощения. Как могут Высшие Силы ожидать от нас, что в течение всего лишь одной жизни мы успеем покаяться за все зло, что сотворили?— Нет-нет, Ло! — в их разговор ворвался голос академика. — Я настаиваю, чтобы ты прочитал одно из своих веселых любовных стихотворений. Подтверди репутацию истинного любовника!— Ло — любовник любви, — сухо проговорила поэтесса. — Он играет со многими, но лишен дара любить одну.— Не слишком любезное замечание в адрес нашего дорогого хозяина, — отозвался придворный поэт. — Юлань, вместо штрафа вы прочтете одно из ваших стихотворений.— Не буду читать любовные стихи. Никогда больше. Но для вас одно напишу.Начальник Ло подозвал домоправителя и показал на приставной столик, где были чернила и бумага. Судья Ди заметил, что его друг побледнел. Видимо, замечание поэтессы задело его за живое. Домоправитель выбирал лист бумаги, но тут академик воскликнул:— Наша великая Юлань не станет писать свои бессмертные стихи на жалком клочке бумаги. Пишите на этом столбе, чтобы ваше стихотворение было врезано в дерево, и им восхищались бы те, кто будет жить после нас.Поэтесса пожала плечами. Встав, она подошла к ближайшему столбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49