Оставаясь твердым внутри ее, он не двигался.
– Чего ты хочешь? – настойчиво спросил он.
– Потом. Сейчас я не могу сообразить!
– Нет, можешь, – сказал он.
Его пальцы снова принялись теребить ее соски, заставляя ее стонать.
Он усмехнулся:
– Я не доставлю тебе удовольствия, пока ты не скажешь.
Тогда что же он делал, по его мнению? Но она поняла, что он имел в виду. Мадлен изо всех сил попыталась собраться с мыслями, хотя ее сотрясала дрожь и она едва могла дышать.
– Кто? – наконец прошептала она. – Кто позовет тебя на битву? Мятежники?
Его пальцы больно сжали ее, затем резко отпустили. Он освободился из захвата ее ног.
– Нет! – зарыдала она, с трудом поднявшись на колени и протянув к нему руки.
Как могла она почувствовать этот ледяной холод в такой жаркий день?
Он опустился перед ней на колени.
– Ты считаешь меня предателем? Тогда тебе действительно не стоит стремиться отдать свое тело такому мужчине, как я.
Мадлен вся дрожала, охваченная столь сильным желанием, какого прежде даже не могла себе вообразить. Оно сводило ее с ума, заставляя полностью забыть о всяком достоинстве. Она с мольбой взывала к Эмери:
– Ну прошу тебя, пожалуйста!
Мадлен видела, что он тоже охвачен страстью, но гораздо лучше владеет собой, чем она. Эмери схватил ее за руку.
– Что, по-твоему, я предатель? – свирепо спросил он.
Мадлен хотела бы сказать «нет», но честность – слишком прочная привычка, чтобы в одночасье от нее избавиться.
– Мне это безразлично, – прошептала она, и слезы заструились по ее пылающим щекам, но поскольку он продолжал ожесточенно молчать, добавила: – Я не знаю.
Эмери глубоко вздохнул и отпустил ее.
– Я и сам не знаю, – сказал он. – Но сражаться за мятежников я не буду. Даю тебе слово.
Он снова осторожно уложил ее и склонился над ней, держась на вытянутых руках. Мадлен изнывала от желания, стремясь скорее слиться с ним, но он все еще медлил рядом с ней. Она ощущала его близость и подняла бедра навстречу ему, но Эмери слегка отстранился.
– Пожалуйста, – умоляла она. – Ты так мне нужен!
– Помни меня, – сказал он тихо и вошел в нее, плотно заполнив жаркую тесную глубину.
Мадлен от облегчения закрыла глаза. В мире для нее все перестало существовать, кроме него. Крепко обняв мужа, она энергично задвигалась в такт с ним, освободившись от сжигавшей ее душевной боли, и наконец достигла вершин, где забылась в волнах всепоглощающего наслаждения, изгнавшего из ее души страх.
Мадлен лежала под палящими лучами солнца совершенно без сил, чувствуя, что Эмери покинул ее оправив на ней юбку. Сквозь сомкнутые веки она видела вокруг бескрайнюю красную пустоту.
Мушка села ей на нос. Мадлен стряхнула ее, но мушка снова вернулась. Молодая женщина открыла глаза и увидела, что Эмери сидит возле нее, скрестив ноги, и красным маком щекочет ей нос.
– Ты обгоришь, – лениво произнес он.
Не осталось и следа того холодного безразличия, которое последовало за их первой интимной встречей. Мадлен, как никогда раньше, ощутила свою связь с ним. И он дал ей обещание. Он не будет сражаться за мятежников. Мадлен взяла его руку и поцеловала ее.
Он вскочил на ноги, протянул ей руку и помог подняться. Стряхнул травинки с ее волос и платья. Ласково приподнял ей подбородок.
– Теперь почувствовала себя женой?
Она повернула голову.
– Я думала, что для постели существуют жены. А что ты скажешь о шлюхах?
Он усмехнулся:
– Они все разные. Некоторые грубые, другие нежные…
Она шутливо оттолкнула его руку и пошла за своей корзинкой. Обнаружив, что все ее травы рассыпаны в беспорядке, Мадлен вскрикнула от досады. Эмери бросился помогать ей.
– Тебе нужны травы? Мы сможем купить что-нибудь в Линкольне или Лондоне.
– А мы можем себе это позволить?
– Нет, но ведь это, без сомнения, необходимо.
Они неспешно направились к замку, наслаждаясь прогулкой и друг другом. Мадлен нелегко было нарушить красоту этого момента, когда они были так счастливы вместе, но ей хотелось поскорее избавиться от всех сомнений, которые омрачали ее жизнь.
– Что ему было нужно? – спросила она.
– Кому?
– Другу Золотого Оленя.
Он задумчиво посмотрел на нее.
– Это было только послание. Можешь не беспокоиться.
Он обнял ее и прижал к груди.
– Я оставил Золотого Оленя уже довольно давно. Если бы это вышло наружу, у нас могли быть крупные неприятности. В конце концов, – сказал он с улыбкой, – именно ты, вероятнее всего, могла бы меня разоблачить.
Улыбка растянула ее губы.
– Мм, – проворчала она, оглядывая его с ног до головы. – К вопросу о разоблачении… Мне хотелось бы снова увидеть тебя нагим.
– А я никогда не видел тебя обнаженной, – сказал он. – Ты могла бы остаться при солнечном свете только в ореоле своих волос и позволить мне преклоняться пред тобою?
Мадлен покраснела.
– Если ты этого хочешь, – смущенно сказала она.
Он усмехнулся:
– Если бы ты понимала по-английски в тот день в лесу, ты бы знала, чего я хочу.
– Что ты тогда сказал?
Он повернул ее кругом, к себе спиной, и схватил так, как сделал это тогда. У него не было плаща, чтобы связать ее, но Мадлен и без того думать забыла о своих травах.
– Я сказал, как приятно ощущать изгибы твоего тела, – заговорил он по-английски, оглаживая всю ее руками. – Как восхитительно тяжелы твои груди. Как мне хотелось бы ласкать их и теребить твои соски до боли, а потом взять их в рот и сосать, пока ты не обезумеешь от желания ко мне.
Тело Мадлен затрепетало и задвигалось в его крепких руках.
– Тогда ты осталась спокойна, – сказал он. – Вот почему я узнал, что ты ничего не поняла.
– Тело мое тогда не понимало, – ответила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112