– Ловко вы заставили меня сказать это.
Он оттолкнулся от изгороди и подмигнул ей.
– Ничего подобного я не делал. Я просто спросил, водил ли вас на каток сам отец, и вы ответили, что не водил. Потом вы, кажется, никак не могли вспомнить, кто же вас все-таки водил на каток.
– Я помню, – недовольным тоном промолвила она.
– И кто же это был?
Сделав глубокий вдох, она выдохнула воздух, который на морозе превратился в белое облачко вроде восклицательного знака.
– Наш лакей, – пробормотала она.
– Ваш лакей? – Он сложил на груди руки. – Не хотите ли вы последовать их примеру? – спросил он, указывая на катающихся. – Ну?
– О нет. Я не могу. Это было бы…
– Неприлично?
– Вот именно.
– Но почему?
– Потому что я почти помолвлена.
Он изобразил удивление, подняв брови.
– Вот как?
– Да. Вы, наверное, не слышали ни слова из того, что я вам говорила?
Он пытался не слушать.
– Мисс Лэнгли, не могу понять, каким образом несколько кругов по катку могут повредить вашей помолвке. Или этот джентльмен почему-то категорически возражает против катания на коньках?
Она вздохнула.
– Дело совсем не в этом, а в том, что он…
– Он вообще не должен отказывать вам в том, что доставляет удовольствие.
– Дело в том, что я буду герцогиней, а такие леди обычно не катаются на коньках, – сказала она, и он, кажется, уловил в ее голосе грустную нотку. Но она права. Катание на конках не относилось к числу обычных герцогских занятий. Он был уверен, что дедушка никогда не катался на коньках. Поэтому он тоже с завистью взглянул на людей, скользящих по льду.
– Вам следует покататься, – убеждал он ее. – Мы могли бы вместе выйти на лед.
Она покачала головой:
– У меня нет коньков. У вас тоже.
– Положитесь на меня, – сказал он и, взяв ее за руку, отвел к ближайшей палатке. Рука в красной варежке, лежавшая в его руке, показалась ему очень маленькой и странно беззащитной.
– Право же, я не думаю… – запротестовала она.
– Мисс Лэнгли, вы ведь еще не герцогиня.
– Но скоро буду герцогиней, а поэтому…
– Вот когда вы будете герцогиней, то, возможно, глядя из окна своей раззолоченной тюрьмы, пожалеете о том, что отказались сделать последний кружок по катку со своим далеко не идеальным ливрейным лакеем.
– Сомневаюсь…
Он поднял руку, чтобы пресечь ее возражения, и каким-то чудом это сработало.
– Насладитесь свободой, мисс Лэнгли. Все это герцогское величие, к которому вы так стремитесь, никуда не денется и завтра, тогда как лед на реке не вечен.
Она скорчила упрямую гримаску.
– Вы действительно хотите прожить всю оставшуюся жизнь, так больше и не покатавшись на коньках?
– Вы говорите совсем как Талли, – заявила она, и он понял, что это был вовсе не комплимент. – Только вчера она без конца твердила, что мы обе, возможно, до конца своих дней останемся нецело… – У нее испуганно округлились глаза. Она почувствовала, что сболтнула лишнее.
– Останетесь какими? – переспросил он, забавляясь тем, как она краснеет.
– Не покатаемся на коньках, – сказала она и, плотно сжав губы, стала снова смотреть на конькобежцев.
– В таком случае идемте, – сказал он. – Сделаем всего несколько кругов. К тому же, если верить вашей мисс Браун, никого из влиятельных людей здесь нет, так что вашей репутации ничто не угрожает.
– Она не моя мисс Браун, – сердито сказала мисс Лэнгли, не сводя глаз с пары, которая рука об руку делала грациозный круг на льду. – Похоже, это действительно весело…
Он не дал ей шанса передумать.
– Значит, идемте кататься. – Тэтчер повел ее к палатке, где какой-то человек предлагал прохожим взять коньки напрокат. Это было безумием, но он не мог устоять. Наверное, она все-таки была права в том, что герцогини и герцоги едва ли катаются на коньках. Поэтому им обоим надо было, наверное, воспользоваться этим шансом, если уж он у них появился. Хотя бы это удовольствие он должен ей доставить, пока не приступил к исполнению своих обязанностей в качестве герцога Холлиндрейка и не разбил все ее мечты, отказавшись от нее.
Но ведь в Англии оставались еще два герцога, пригодных для вступления в брак, и кто знает, как они относятся к катанию на коньках.
– Мистер Тэтчер, у меня нет денег…
– Я позабочусь обо всем, мисс Лэнгли, – сказал он. И, к его удивлению, она позволила ему сделать это.
– Ой, смотрите, фокусник! – воскликнула Талли. – И у него обезьянка!
Она потащила за собой тетушку Минти, а Пиппин чуть отстала, не сводя взгляда с торговца каштанами. Желудок ее урчал от голода, потому что завтракали они добрых три часа назад, а время утреннего чая с булочкой пропустили.
– Я сейчас вернусь, – сказала Пиппин кузине.
– Не съешь все каштаны, – поддразнила ее Талли, которая, воспользовавшись преклонным возрастом тетушки, пробралась вместе с ней в самый первый ряд, откуда было хорошо видно, как фокусник и его обезьянка проделывают разные трюки.
Пиппин с отсутствующим видом пробралась сквозь толпу. Фелисити нигде не было видно. Едва ли ее кузина нашла какое-нибудь развлечение, слишком уж она была поглощена тем, чтобы оставаться безупречной мисс, пока не выйдет замуж за герцога. А Талли… Талли скорее старалась получить сиюминутное удовольствие, чем думала о будущем.
Тогда как Пиппин занимала среднюю между ними позицию: не забывала о том, что она дочь графа Стэнбрука, но мечтала о такой любви, которая заставила бы ее забыть обо всех условностях светского общества.
Вздохнув, она остановилась перед продавцом каштанов.
– Один пакетик, – сказала она и стала копаться в ридикюле, чтобы достать монетку, которую положила на самое дно.
– Это все, что тебе нужно, маленькая Цирцея?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97