— Ведите этих людей на борт! — крикнул он стражникам. — Вам покажут дорогу.Узнав Шанну, капитан широко улыбнулся. Он снял треуголку и склонился всем своим коротким телом в глубоком поклоне.— Мадам Бошан, не стоит оставаться на набережной, да еще так близко от этих каналий, — посоветовал он с большой учтивостью в голосе.Шанна устремила на него умоляющий взгляд.— Капитан, я нахожу эти цепи недопустимыми. Разве нельзя проявить большую человечность к этим несчастным людям? Они теперь на вашем судне. Умоляю вас, наведите порядок.На судно поднялся последний раб. Капитан улыбнулся в свои роскошные усы. Глаза его заискрились.— Сударыня! Я готов выполнить ваши приказания! И сейчас же займусь этим!Но тут вмешался Ролстон:— Сударь! Предупреждаю вас! За этих людей отвечаю я, и я отдаю здесь приказы.Капитан снова взглянул в прекрасные умоляющие сине-зеленые глаза.— Мадам Бошан права, — любезно проговорил он. — Эти люди не должны оставаться в кандалах. Морская соль вызовет у них под цепями язвы, которые придется долго лечить. Мадам, я ваш покорный слуга.С этими словами он исчез, чтобы выполнить распоряжение. Уязвленный Ролстон, резко повернувшись на каблуках, вышел. Шанна посмотрела ему вслед с довольной улыбкой, а потом, сообразив, что осталась одна на набережной, подобрала юбку и поспешила на судно. За ее спиной прозвучали тяжелые шаги. Это был не кто иной, как Питни. Таким образом, бояться было больше нечего, но ее озадачила веселая мина на его лице.Задолго до рассвета Шанну разбудили донесшиеся с палубы голоса. Она подняла голову с подушки и посмотрела в иллюминатор: еще не рассвело. По раздававшимся снаружи крикам она поняла, что выбирают якорь. Судно слегка закачалось, когда поднимали паруса. Убаюканная слабой качкой, она снова крепко уснула.В первый же вечер мадам Бошан была приглашена за стол капитана, где обедали также несколько офицеров и Ролстон. Это стало приятной традицией. Французский повар блистал своим талантом. Молодой официант в белом действовал по всем правилам. Капитан и офицеры соревновались между собой, расточая льстивые речи Шанне. Ролстон же, наоборот, казалось, мало ценил эти собрания. Он даже поругивал меню. В один из вечеров он дошел до того, что после одного из поданных изысканных блюд заявил, что предпочел бы рагу из почек. Это замечание вызвало всеобщее удивление.Вечером третьего воскресенья пути, после прекрасного солнечного дня, бриг спокойно разрезал водную гладь под наполнявшим паруса устойчивым ветром, с небольшим креном в подветренную сторону. На душе у Шанны было легко, когда она направилась в капитанскую каюту, чтобы пообедать. Солнце уже зашло, и на небе сияла полная луна.Откуда-то из самого чрева судна доносился прекрасный баритон, что-то напевавший в ритме мягкого раскачивания «Маргарет». Бриз подхватывал слова песни и уносил их в открытое море. Мелодия захватила Шанну. Она мечтательно подняла глаза к усыпанному звездами небу. Звуки эти почти осязаемо наполняли ее сердце каким-то сладостным томлением. Поддавшись странно волнующему очарованию этого голоса, Шанна погрузилась в грезы. Закрыв глаза, она вслушивалась в слова: Люби меня, О, люби меня, Люби меня, Я так без тебя тоскую… Ты далеко от меня, мое сердце, Но не в силах меня удержать Ни тьма ночи, ни ярость морей, И любовь озарит своим светом Незаросшую тропку к тебе. Ей казалось, что по телу ее скользили руки Рюарка, и она слышала его хриплый шепот: «Отдайся мне, отдайся мне!». Шанна вздрогнула, охваченная волнующим воспоминанием. Однако в следующий момент видение потускнело и растворилось, уступив место пронзительным янтарным глазам и злобной ухмылке на прекрасном лице: «Проклятая грязная потаскуха!»Потом все исчезло. Шанна выругалась сквозь зубы и со всех ног бросилась по коридору к каюте капитана. В ответ на ее резкий стук дверь быстро открыл смуглый юноша.— Ах, мадам Бошан! Вы ослепительны! Нет слов, чтобы описать вашу красоту, — воскликнул появившийся за спиной слуги капитан Дюпре. — Я ваш покорный слуга, сударыня, отныне и навсегда. Входите, прошу вас, входите.Шанна остановилась, пораженная тем, что в каюте не было никого, кроме нее и юного официанта.— Сегодня больше никого не будет? — раздосадованная, спросила она.Жан Дюпре с сияющими глазами разглаживал усы.— Мои офицеры сегодня заняты, мадам Бошан.— А мистер Ролстон?— А… этот… Он считает, что для него больше подходит солонина и рагу из баранины, что подают команде. Я велел повару подать эти деликатесы ему в каюту. Таким образом, сударыня… — Вознамерившись взять ее за руку, Дюпре придал своему голосу самый обольстительный тон, на который был способен: — Могу ли я называть вас Шанной?Шанна решительно отстранилась, спрашивая себя, что думает мадам Дюпре о влюбчивости своего мужа. Но, желая избежать неприятной сцены, она проявила снисходительность и со спокойной учтивостью ответила:— Капитан Дюпре, я знала своего мужа совсем недолго — не прошло и месяца, как Господь отнял его у меня. Ваша фамильярность мне неприятна. Прошу вас простить меня. Я прихожу сюда, чтобы побыть среди людей и забыть свое горе. И помните о моем трауре. Вы только что вызвали во мне воспоминание о любви моего покойного мужа, увы, такой краткой… Вам придется смириться с тем, что я уйду отсюда и постараюсь найти утешение в другом месте.Он шагнул вперед, чтобы проводить ее, но она жестом его остановила.— Нет, капитан. Бывают минуты, когда человеку нужно побыть одному.В голосе ее слышалась печаль. Однако запах пищи, стоявшей в каюте, напомнил ей о том, что она проголодалась.— Кстати… вот еще что… — вновь заговорила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173