Шепнув ей что-то на ухо, отчего она рассмеялась, он обратился ко мне. Голубые глаза его округлились, когда он посмотрел на мои волосы.
— Что за огненная голова! — сказал граф и добавил:
— Вы, наверное, маленькая Дина? — При этом он одарил меня самой высокомерной, самой снисходительной улыбкой, какую только мне доводилось видеть у взрослых за всю мою жизнь.
Я уставилась ему прямо в лицо. Ладонь просто зачесалась, так хотелось дать ему пощечину. Я ненавижу, когда меня дразнят за мой цвет волос. И мне не нравится, когда меня называют маленькой.
— Да, я Дина, — сказала я. — И вовсе не маленькая. Мне одиннадцать лет, и у меня совершенно нормальный рост для моего возраста. Кстати, это ужасно грубо делать замечания о цвете волос.
— Дина! — Мама была в ужасе. — Немедленно извинись перед Торнтоном.
Я скрипнула зубами.
— Ну что вы, тетушка, — высокомерно отозвался он. — Она наверняка научится себя вести, когда ей исполнится двенадцать.
«А ты так и не научился!» — подумала я, но промолчала.
— Дина очень не любит, когда говорят о ее прическе, Капуста, — вмешалась Кэролайн, но сразу смутилась. — Прости, наверное, я больше не должна звать тебя Капустой?
— О нет, леди Кэролайн, отныне он у нас Заноза , — вмешался приятель графа, которого тот представил моей маме как мистера Роберта Мэрроу. — Мы в школе долго привыкали к этой перемене, зато теперь нам эта кличка даже больше нравится.
— Никто никогда не звал нашего папу Занозой, — озадаченно отозвалась Кэролайн.
Странное выражение промелькнуло на лице ее брата.
— Никто никогда не звал его иначе как «милорд».
— Да, — вставила мама, — он был настоящий аристократ. Но не пройти ли нам в дом, Торнтон? Вы, наверное, хотите показать мистеру Мэрроу, где он будет жить?
На другое утро спозаранку я вошла в конюшни, собираясь, как всегда, поехать на прогулку с гунтерами на моем пони. Меня очень удивило, но ничуть не обрадовало, что Торнтон тоже оказался тут.
— Дина! — воскликнул он, удивленно глядя на меня. — Что ты здесь делаешь?
— Каждое утро выезжаю вместе с конюхами. — Я старалась говорить как можно вежливее. Меня немного напугала моя собственная вчерашняя грубость, и потому я твердо решила больше не повторять ошибок.
— Ты?
Снова на его лице появилось то же пренебрежительно-высокомерное выражение. Ладонь у меня так и зачесалась.
— Да, я, — ответила я с достоинством и, подражая Эдвардсу, задрала подбородок и уставилась вдаль. — Конюхи не возражают, а для Счастливчика весьма полезно немного размяться. Ведь с твоей сестренкой мы никогда не пускаем коней быстрее легкого галопа.
— Да, Кэролайн у нас трусишка, — согласился Торнтон. -Она неудачно упала с лошади несколько лет назад и потом месяца три лежала в постели. С тех пор боится ездить верхом.
— Что ж, если учесть, что ваш отец погиб, упав с лошади, то у нее есть причины бояться, — огрызнулась я.
Торнтон опять удивился, и меня осенило: наверное, очень немногие осмеливались перечить графу. Я снова устремила глаза вдаль. Он сказал:
— Когда ты так смотришь, то ужасно похожа на Эдвардса. Я почувствовала, что краснею. У меня очень бледная кожа, и она выдает чувства, которые я предпочла бы никому не показывать. С ненавистью посмотрев на графа, я поняла, что он разглядывает мои ноги.
— Что такое! — воскликнул он с сильно преувеличенным удивлением. — Что это еще за маскарад?
К вящей моей досаде, я почувствовала, как кровь с новой силой прихлынула к щекам.
— И вовсе не маскарад! — с вызовом возразила я. — Просто костюм для верховой езды. — Действительно, на мне были мужские бриджи. Мама упала бы в обморок, если бы узнала. Ведь, катаясь с Кэролайн, я облачалась в амазонку, которую мне купили, когда мы приехали в Торнтон-Мэнор.
— Боже правый, — проговорил Заноза, устремив глаза куда-то мне за плечо. — Это еще что такое?
«Это» был всего лишь Сержант, который заглянул в стойло, чтобы присоединиться ко мне на утренней прогулке.
Сержант — очень крупный пес. Если честно, он ненамного ниже Счастливчика. И если совсем честно, я думаю, что он не слишком красив. Конечно, для меня он все равно самый прекрасный, но ведь я люблю его. Однако справедливости ради следует признать, что на первый взгляд он не слишком-то.., привлекателен.
— Моя собака, — сообщила я графу и потрепала слишком большие коричневые уши. — Его зовут Сержант.
— Ну и чудовище, — ответил Заноза и щелкнул пальцами. Сержант, глупенький, сразу же подошел — лишь бы ему уши почесали.
В эту минуту появился старший конюх.
— Лошади готовы, милорд, — сказал он. — Счастливчик тоже ждет, мисс Дина.
— Неужели этот ребенок действительно катается с гунтерами? — Заноза явно стремился задеть мое самолюбие.
— Каждое утро, милорд.
Старшего грума звали Джон, и он стал одним из моих ближайших друзей.
— Она отчаянная наездница, милорд. Точь-в-точь как вы сами были в этом возрасте.
Мы с кузеном поглядели друг на друга, одинаково оскорбленные сравнением.
— Но она девочка, — промолвил Заноза, презрительно скривив губы.
— Да, но спорим, скачу на лошади ничуть не хуже тебя, — ответила я, — хотя ты на пять лет старше!
— Ха! — Мы с вызовом уставились друг на друга. — А ну-ка, давай поглядим.
— Ну-ну, милорд. — Джон попытался умиротворить нас. — Не хватало только неприятностей.
— Неприятностей? — Заноза приподнял свои атласные брови. — Какие могут быть неприятности? Ведь мисс Дина скачет, словно кентавр. Она только что сама так сказала. Да и ты ее поддерживаешь.
Папа рассказывал мне про кентавров.
— Я скачу лучше кентавра, — заявила я.
Мы снова гневно переглянулись, и вдруг Торнтон улыбнулся мне самой отвратительной и ехидной улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16