— Дина! — Это был голос моей шокированной маменьки.
— Не говори так, — вступила мягкосердечная Кэролайн. Заноза ухмыльнулся.
— Похоже, ты права, — сказал он, и мне стало ясно, что я победила: Себастьяна домой не отправят… Во всяком случае, сегодня.
Заноза прибыл в Лондон в сопровождении своего шотландского товарища, у которого он гостил перед этим. Звали приятеля Дуглас Маклауд, жил он на острове Скай и был очень мил. Они познакомились всего несколько месяцев назад на каком-то званом вечере. Дуглас — а именно так он просил себя называть — был на несколько лет старше Занозы, но Торнтон постоянно морочил всем голову, прикидываясь старше, чем на самом деле. Многие его приятели «были старше, чем он сам.
После обеда молодые люди собрались в какой-то клуб, но, уходя, Заноза подошел ко мне.
— Завтра утром поедем в парк вместе, Рыжая. Не уезжай без меня. — Он подкрепил эти слова взглядом, который, как ему кажется, должен был внушить мне трепет. Вообще-то я не очень люблю, когда Заноза так смотрит, но я скорее умру, чем покажу ему, что испугалась.
Я улыбнулась солнечной улыбкой:
— Неужели поднимешься в шесть часов? Заноза поджал губы.
— Да, — отрезал он, снова одарил меня своим подозрительным взглядом и вышел.
— О, дорогая, — проговорила мама, — так # и знала, что Торнтон не одобрит твоей затеи с этой лошадью. — Мама всегда называла Себастьяна «эта лошадь». — И вот теперь он сердится. Ну действительно, Дина, почему ты постоянно ссоришься с ним?
Можете себе представить мое возмущение.
— Я?! Да я вовсе не ссорюсь, мама! Я всего лишь привезла в Лондон своего собственного коня. Не понимаю, почему Заноза ведет себя так, словно я украла его!
— Просто потому, что он боится за тебя, Дина, — сообщила Кэролайн своим мягким голосом и горестно улыбнулась мне. — Кто-то же должен о тебе побеспокоиться, ведь ты совсем ничего не боишься.
— Боюсь, когда это необходимо. Но Себастьяна незачем бояться. Вот завтра утром Заноза сам все увидит. Если, конечно, сумеет проснуться на рассвете после ночной гулянки!
Высказавшись, я не сразу пошла к себе, а заглянула в конюшню и предупредила Кевина, чтобы тот урезал порцию овса для Себастьяна. Пусть будет немного поспокойнее утром. Я почти не сомневалась, что Заноза не проспит назначенного часа. Ведь он никогда не был большим соней.
Раннее апрельское утро мягко играло бледными красками едва занимавшейся зари, а Заноза уже ждал меня в конюшне. Он был одет, будто собирался на дневную прогулку: синий камзол с медными пуговицами, кожаные бриджи, начищенные сапоги и накрахмаленный, тщательно отглаженный французский галстук. Цвет волос на его непокрытой голове вторил свету утренних лучей. Щелкнув по полям моей жокейской шапочки рукояткой кнута, он беззаботно заметил:
— Значит, спрятала свои волосы? Прекрасно. Если расшибешься в лепешку, хотя бы никто не поймет, кто это был.
Я злобно глянула на кузена:
— Я не расшибусь в лепешку!
Копыта зацокали по булыжникам двора — это наших лошадей, полностью готовых к прогулке, вывели из конюшни. Себастьян, слава Богу, кажется, был сегодня паинькой. Единственным мерином, которого он действительно любил, был высокий серый конь Занозы — Игрок. Казалось, лошади обрадуются, очутившись рядом.
У Занозы дома были полные конюшни лошадей, но Игрок всегда оставался его любимцем. На охоту с друзьями он ездил только на нем. Большой — целых семнадцать ладоней в холке — и очень энергичный, он всегда оставался вполне дружелюбным. Нельзя, конечно, сказать, что ездить на нем мог кто угодно. На самом деле Игрок умел взбрыкнуть не хуже Себастьяна. Он, правда, никогда не бунтовал подобно Себастьяну, а вел себя хитрее. Если всадник ему не нравился, он просто переносил всю тяжесть своего массивного тела на передние ноги и топал, как слон. Другое дело, если на нем сидел Заноза — тогда Игрок легко и грациозно нес его вперед, мощно толкаясь задними ногами. Это выглядело очень красиво, но, стоило менее умелому наезднику забраться в седло, как вся красота мгновенно куда-то исчезала. Зрелище было презабавное. Заноза обожал своего коня за чудесный нрав и великолепную прыгучесть. Игрок действительно мог преодолеть любое препятствие, если на спине у него сидел Заноза, это правда. Но я видела, что он вытворяет с другими. Увы, Игрока нельзя было упрекнуть в чрезмерной покладистости.
Однако Игрок не был пуглив, и в присутствии этого крупного невозмутимого мерина Себастьян тоже чувствовал себя спокойнее. Еще бы! Ведь теперь рядом с ним на этой ужасной незнакомой улице был кто-то из домашних. Это внушало ему уверенность. Он прыгнул и попытался встать на дыбы всего с полдюжины раз, прежде чем мы добрались до парка.
Мы отпустили поводья почти сразу, как только въехали под деревья, и лошади пустились вскачь. Как всегда, Игрок пошел чуть впереди, а Себастьян удобно пристроился за его большим серым плечом. От холодного апрельского ветра у меня выступили слезы, и я громко рассмеялась — так было хорошо. Услышав смех, Заноза оглянулся на меня, и я увидела, как блеснули его белые зубы. Наверное, мы могли достигать полного согласия только сидя на лошадях.
Наконец дорога запетляла по лесу, и Заноза осадил коня. Мы перешли сначала на легкий галоп, затем — на рысь и, наконец, поехали шагом. В ветвях пели птицы, небо сияло чистейшей синевой — точь-в-точь как глаза Торнтона, и Себастьян громко фыркал, демонстрируя искреннее удовольствие от прогулки. Я и сама вздохнула от всей души, вторя своему коню. Заноза усмехнулся.
— Каждый раз, когда мне хочется придушить тебя, Рыжая, я вспоминаю о том, что ты, наверное, лучшая наездница из всех, кого я знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16