Сейчас он отдавал себе отчет, что действительно хотел увидеть Дона де Аргуэлло, услышать, что тот скажет ему. Он желал даже чего-то большего, чем просто прийти и все высказать этому старику.
Де Аргуэлло удивил его. Он не оказался таким высокомерным, как того ожидал Чако. Впрочем, старик был уже в годах и у него не было законных детей, кому он мог завещать свои земли. Вот почему он решил разыскать и послать письмо своему незаконнорожденному сыну.
Но Чако не соблазнился наследством де Аргуэлло. Во-первых, ему было противно, чтобы его кто-то оценивал, а тем более такой высокомерный человек, который, будучи могущественным, смог бросить беременную женщину на произвол судьбы. Во-вторых, он понимал, что просто так де Аргуэлло не стал бы предлагать ему наследство, значит, он потребует что-то взамен. Но он предпочитал оставаться независимым. Ему нравилось делать то, что он хотел, и идти туда, куда он хочет. Лучше отдать себя на произвол судьбы, нежели в руки этого мерзкого старикашки, чувствующего приближение смерти.
Добравшись до города в дурном настроении, он думал лишь о том, как попасть в «Блю Скай Палас». Миссис Ганнон, должно быть, опять выкинет его оттуда и потребует больше не приходить, однако это общественное место и он не сделал ничего дурного, чтобы ему запрещали посещать подобные заведения.
Намного важнее было то, что у него было желание встретиться с этой англосаксонкой. Это чувство было даже сильнее, чем просто желание обладать ею, возникшее, когда он увидел ее в красном платье.
* * *
— Я хотел бы еще риса, — сказал Дон Армандо девушке, которая обслуживала его за ужином.
— У вас улучшился аппетит, — заметила Инес, сидевшая на другом конце стола. Наверное, это разговор с Чако Джоунсом так положительно подействовал на состояние ее мужа.
— Я должен еще пожить, по крайней мере какое-то время.
— Вы не умрете, супруг. Пожалуйста, не говорите таких вещей.
— Мы оба знаем, что я стар. Просто моя жизнь длится так долго, — говорил Дон Армандо, вытирая рот и густые седые усы. — И если естественная смерть не берет меня, то может произойти несчастный случай. Кто бы мог подумать, что Мерседес упадет в колодец и сломает себе шею?
— Но с вами это никогда не случится.
Воцарилось молчание. Дон Армандо ел фасоль и рис. Затем он заговорил:
— Ты еще так молода, Донья Инес. Я надеюсь, что мне удастся устроить, чтобы о тебе кто-то заботился, когда меня не станет. Это просто проклятье, что у нас с тобой такая маленькая семья.
Неужели опять он станет будоражить этот неприятный вопрос о бесплодии? Инес очень этого не хотелось.
— У меня была одна надежда, и та пропала, — говорил де Аргуэлло. В его голосе звучали скорее нотки фатализма, нежели огорчения. — Я надеялся, что сеньор Джоунс будет достойным моим преемником, но вопрос о наследстве не заинтересовал его. — Старик посмотрел на нее вопросительно и спросил: — Ты знаешь, что он мой сын?
Как будто она не слышала за дверью их сегодняшний разговор! Однако она сказала:
— Я слышала эти сплетни, слуги поговаривали об этом.
— Ах, слуги. Сеньор Джоунс — сын одной из моих служанок. — И когда она кивнула, он спросил: — А что еще говорят слуги?
Инес явно не нравился этот разговор, она смотрела в свою тарелку. Думая о том, что сказал Дон Армандо, она огорчилась, так как считала, что сама может прекрасно позаботиться о себе, но она знала, что он в это не поверит и не одобрит. Мужья предпочитают относиться к своим женам как к своей собственности.
— Сеньор Чако Джоунс слишком грубый. Он чуть было не сбил меня, выходя из вашей комнаты.
— Парень, конечно, не отличается изысканными манерами, это правда.
— Тогда почему вы думаете, что он может стать достойным преемником? — Обычно она не задавала мужу подобных вопросов, но в данном случае она считала это необходимым.
— Он храбрый. И с умом, несмотря на то, что не образован. Он ответственный и обязательный человек. Он заботился о матери до конца ее дней. Я уверен, что смог бы заботиться и о тебе, — говорил Дон Армандо. — Конечно, так могло бы быть в том случае, если бы он принял мое предложение о наследстве.
— Но я так понимаю, что он не принял вашего предложения. — Этот Чако Джоунс, думала Инес, или чересчур твердый, или очень глупый. — К тому же он метис, — добавила она, помня, что он наполовину апа-чи, наполовину испанец, а со стороны матери есть также и англосаксонская кровь.
Пожав плечами, Дон Армандо сказал:
— В нем точно моя кровь, он очень гордый и своенравный. Закончив есть, он переменил тему разговора:
— Ты сделала натиллас <Испанское национальное блюдо. (Примеч. ред.)>, которые обещала, Донья Инес?
— Да, сейчас я их принесу из подвала.
Она поднялась и ушла в подвал, где было довольно холодно. Она вспомнила, как сегодня с ней обошелся этот грубиян Чако Джоунс. Он даже не поблагодарил ее. И как только ее супруг может усматривать какие-то достоинства в этом невежественном дикаре?
Негодуя, она посыпала натиллас специальным порошком. Пряности должны были сгладить горечь. Возвращаясь и подходя к столовой, она услышала голоса. Дон Армандо послал за Педро, являвшимся его помощником.
— Я должен изменить завещание. Завтра же пошли за священником и пригласи несколько свидетелей.
— Да, Дон Армандо.
— Я должен что-то оставить церкви.
Церкви? Руки Инес затряслись бы, если бы она в тот момент не держала чашу с натиллас. Стиснув зубы, она вошла в комнату с холодным выражением лица.
— Безусловно, земли, которые принадлежат тебе от первого брака, — твои, и ты вправе поступать с ними согласно своему желанию, — пояснил он, увидев реакцию жены на услышанное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85