— Как же это случилось? — поинтересовался Джереми, когда тепло от бренди пошло по телу. — Я имею в виду твою помолвку. Вечером в галерее ты млела в его объятиях, и вы совсем не походили на людей, готовых разбежаться в разные стороны.
— Мы по-прежнему остаемся друзьями, — сказала Мэгги, с вожделением глядя на бокал. Она только начала согреваться и теперь жалела, что не приняла от лакея чего-нибудь горячительного. — Огюстен был счастлив, что принц Уэльский заказал мне написать для него портрет. Вот и все. Но Огюстен теперь влюбился в Беранж.
— Правда? Каким образом?
Почему они тратят время на разговоры, если могли бы провести его в объятиях друг друга?
— Беранж его соблазнила.
Джереми усмехнулся. Это не входило в план, который он разработал с Беранж, но импровизация блестящая. Он не забудет щедро вознаградить ее.
— Интересный поворот, — сухо заметил он.
— Да уж. Сегодня вообще многое произошло.
Джереми не стал отвечать. Понимает ли он ее намек? Должен понимать! Должен сообразить, что она говорит о принцессе, и все-таки промолчал.
«Что с ним?» — удивилась Мэгги. Она думала, что, узнав о разрыве помолвки, Джереми выскочит из ванны и бросится ее обнимать. Но, видимо, ничего подобного ему и в голову не приходило. Казалось, его вполне устраивает ванна, он даже не смотрит в ее сторону.
«Господи! Неужели он так расстроился из-за сапфира?»
Или есть что-то еще? Может, теперь, когда она свободна, Джереми ее больше не хочет? От этой мысли сердце у нее похолодело и сжалось. Наверно, он хотел ее, пока думал, что она недоступна? Зачем бы ему тогда хлопотать и везти в Лондон ее семью? Зачем он стал бы это делать, если бы не любил ее… не хотел на ней жениться?
Тогда почему он не спрашивает ее сейчас? Может, Джереми понял, какая она глупая и трусливая? Самая большая трусиха и дурочка на свете. О, она пошла на риск, повесила свои картины, позволила людям высказывать о них свои мнения, но когда доходит до чего-то по-настоящему серьезного, жизненно важного, сразу использует любой предлог лишь бы не открывать свои чувства. Зачем же Джереми, самому храброму человеку из всех, кого она знала, жениться на трусихе?
И не женится, если она не докажет ему, что совсем не такая, какой он ее считает.
Мэгги подошла к столику, на который Джереми поставил недопитый бокал, и чуть наклонилась, протягивая к нему руку. Герцог моментально перевел взгляд на ее декольте. Это обнадеживало.
— Можно? — спросила она, показывая на бокал. Джереми кивнул. — Благодарю.
Мэгги быстро проглотила жгучий напиток, бренди сразу начало согревать ее, как не мог бы согреть и огонь.
— Так-то лучше.
Она поставила опустевший бокал на место, внимательно наблюдая за герцогом. Тот провожал взглядом каждое ее движение. Глаза с серебряными искрами не отрывались от нее, когда она села на кожаную оттоманку в нескольких футах от ванны, когда начала вынимать из волос шпильки слоновой кости.
— Ладно. — Джереми облизал губы. — Если у тебя на все есть объяснения, как ты объяснишь картину?
Мэгги потребовалось время, чтобы сообразить, о чем он говорит. Что за картина? И вдруг его бешеный, свирепый гнев стал ей понятным. Картина! Портрет Джереми! Она не знала, что он его видел. Тогда неудивительно…
— Портрет, — осторожно начала она, — не предназначался для выставки. — Мэгги положила вынутые шпильки на пол. — Грузчики, которых нанял Огюстен, захватили его из мастерской по ошибке, потом сотрудник галереи повесил его, не спросив у меня, и отказался снимать, несмотря на мою просьбу. Не думаю, что это хорошая работа. Я написала его давным-давно.
Герцог смотрел, как она распустила волосы, и они рассыпались по ее обнаженным плечам.
— Давно? — безразлично спросил он.
— Да. У меня появилась идиотская мысль, что если я напишу твой портрет, то смогу… ну, не знаю. Выбросить тебя из памяти. — Мэгги начала расстегивать перчатки.
— Судя по всему, тебе это удалось.
— Не будь глупцом. Ты сам знаешь, что ничего не вышло, иначе меня бы здесь не было.
— Не знаю, — искренне ответил Джереми. — Я не знаю, что ты здесь делаешь.
— Ты действительно тупой, — сказала она, снимая мокрые туфли.
Джереми насупился.
— Слушай, Мэгги, первый раз в жизни я с тобой согласен: да, я тупой. Я думал, между нами произошло нечто совершенно особенное. Но когда я увидел портрет, мне стало ясно, что…
— Да забудь ты о чертовом портрете, — с досадой сказала Мэгги, приподнимая юбки, чтобы добраться до подвязок.
— У меня там вид игрока, конокрада или кого-то вроде…
— Мне было семнадцать лет! — огрызнулась Мэгги. Поставив ногу на край ванны, она стягивала влажный шелковый чулок. — Для меня ты и был преступником, раз украл мое сердце. И надо ли напоминать тебе, что я до сего дня не получила его обратно?
— Пять лет я ждал тебя и вдруг узнаю, что ты обручилась с другим!
— Конечно. — Мэгги перешла ко второму чулку. — Я тоже виновата, хотя в тот момент думала, что ты получил в награду принцессу…
— Ну, ты видела своими глазами, как все обернулось, — презрительно фыркнул герцог.
— Видела и сожалею, что сомневалась в тебе. И я… — Нет, следует признаваться в своих ошибках, и Мэгги выпалила: — Я очень сожалею, что отдала твой сапфир.
Джереми небрежно махнул рукой. Значит, она неправильно поняла его реакцию в галерее. Он рассердился не из-за утраты Звезды Джайпура — он и не вспомнил о сапфире. Его волновала только она! У Мэгги побежали мурашки восторга.
— Даже сейчас, когда проклятый лягушатник не маячит у меня перед глазами, портя всю картину, — горько пожаловался Джереми, — факт остается фактом. Если ты выйдешь за меня, то все равно станешь герцогиней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91