Я подняла голову:— Эй, кто-нибудь!Самая младшая из служанок просунула голову в дверь и сделала реверанс:— Слушаю, мадам.— Попроси кого-нибудь из моих дам или мистрис Кэт, чтобы они приказали прислать мне обед сюда.Поспешно сделав реверанс, она убежала. Как долго я читала после этого, не знаю. Когда я подняла голову в следующий раз, то увидела на стене тени. Прошло еще немного времени, но никто не появлялся.Я немного повысила голос:— Есть тут кто-нибудь?Когда на твой зов никто не откликается, чувствуешь себя дурой, если не хуже. В сердце мне закрался страх:— Эй, кто-нибудь, сюда! Я приказываю! По-прежнему тихо. Теперь я по-настоящему испугалась и, встав на ноги, обнаружила, что они дрожат. Никогда, с самого моего рождения ко мне не проявляли такого небрежения. Где мои дамы, где горничные, где охрана, где Кэт? Неожиданно в дверях появилась горничная. Я с трудом разбирала ее путаную, прерывистую речь.— Мадам, мистрис Кэт исчезла! Ее нигде не могут найти.Я схватилась за стул.— Что ты говоришь? Как она могла потеряться?— Она не потерялась, мэм, ее забрали. Забрали сегодня.— Идиотка! Кто мог ее забрать? Страх мутил ей мысли. Она с трудом могла говорить.— Они, мадам… Там внизу… они все… когда они пришли., сюда… сегодня…— Говори по-человечески, дура! Кто пришел? Зачем? Почему они забрали мою наставницу? Говори же, а не то тебя выпорют.Я думала привести ее в чувство, но она повалилась на пол в истерике, хватаясь за мою юбку, как слабоумная. Я была вне себя от ярости. Пинком отшвырнув ее, я направилась к двери. На пороге меня остановил топот бегущих ног.Во дворце никто никогда не бегает. Это означает беспорядок, сумятицу, хаос. Нервы мои были напряжены до предела.Спустя пару секунд я увидела громоздкую фигуру. Парри? Это была Парри, но никогда раньше я не видела ее такой: лицо ее было восковым, на нем застыло выражение дикого страха, волосы растрепаны, одной рукой она придерживала юбку, чтобы удобнее было бежать, в другой сжимала… Что это? Болтающаяся золотая цепь?Она тяжело дышала и всхлипывала, как загнанная лошадь под ножом мясника. Но за ее спиной раздался иной звук, глуше, громче и страшнее, звук шагов вооруженных людей…— Мадам… миледи… О Господи, спаси нас! Она почти швырнула мне в руки золотой предмет. Мои пальцы узнали его быстрее, чем глаза; это была казначейская цепь — цепь, принадлежавшая мастеру Парри…— Мадам, они забрали его и мистрис Кэт, и теперь они пришли за… За мной.— За вами, миледи.Это сказал мужчина. Я видела, как он вошел в дверь, но узнала его с трудом. В сопровождении дюжины вооруженных людей он вошел в мою комнату, как черный ангел, призванный карать. Его лицо было угрюмо, как дальние подступы ледяного ада. Он нагнал на меня такого страху, что я едва держалась на ногах и не могла унять дрожь в коленях.Я попыталась заговорить:— В чем дело, сэр? Что…— Не спрашивайте меня, мадам, ибо я могу не услышать.Он протянул мне свиток.— Леди Елизавета, властью, возложенной на меня советом и нашим государем, королем Эдуардом Шестым, я арестую вас по обвинению в государственной измене. Глава 8 Жалобный вопль затрепетал у меня в горле и замер. Я заглянула в лицо смерти — Кэт, мистера Парри и моей. Что я сделала? Я не знала. И все же чувствовала себя виновной во всех возможных грехах.В моей груди родился еще один придушенный вопль, но на этот раз он вырвался наружу:— Нет, я ни в чем не виновата! Разве можно обвинять человека в том, чего он не совершал?Он улыбнулся. Никогда раньше мне не приходилось видеть на лице человека столь неприкрытое презрение.— Так говорят все изменники, леди. Но вы можете говорить. Вам предъявлено обвинение, и вы можете выступить в свою защиту. Более того, вы просто обязаны сказать все, что знаете, ибо я здесь для того, чтобы выяснить правду, чего бы мне — или вам — это ни стоило.Сильнее, чем угроза, меня ужалил его пренебрежительный тон. Почему я утратила его уважение? Когда мы в последний раз виделись, он опускался передо мной на колени и целовал мою руку. Теперь его взгляд был холоден, как у судьи, выносящего смертный приговор. Я видела лица людей, стоящих позади: на некоторых мелькала жалость или любопытство, но большинство не выражало ничего, кроме скуки и злобы, как у животных на скотном дворе. Я смотрела на их шпаги и пики, и мне казалось, что все они направлены на меня. Я увидела себя со стороны, услышала свой жалкий писк, почувствовала, что все мои внутренности обмякли, ощутила во рту привкус желчи. У меня подкашивались колени. Бледный солнечный свет, угасавший на стене, расплывался, как в тумане, перед мутящимся взором.Но падать в обморок было нельзя ни в коем случае: это сочтут доказательством моей вины. Я доковыляла до ближайшего стула.— Сэр Энтони…Он негромко отдал команду. Вооруженные люди отступили, и послышался шаркающий звук шагов, и всей толпой они вышли из комнаты. Парри, а затем и горничную уволокли прочь; обе жалостно всхлипывали, но сэр Энтони даже не взглянул в их сторону.Он поклонился:— Прошу вас садиться, мадам.Я плюхнулась на стул.Он сразу же ринулся в атаку:— Из всех, леди, вас я меньше всего ожидал застать в таком бедственном положении.— В каком положении? Чем я провинилась?— Вы обманули меня, леди.— Я? Никогда!— В Чешанте вы уверяли меня, что знаете о завещании покойного короля, согласно которому вы не можете выйти замуж без разрешения короля и совета…— Так оно и есть. И я не…— Нет? — Он невесело усмехнулся. — Итак, вы это отрицаете?От безысходности я разрыдалась.— Что это? Как я могу отрицать обвинения, с которыми меня даже не ознакомили?Он играл со мной, мучил, надеясь сломить мой дух, и я это понимала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60